Он говорил спокойно, улыбаясь, неторопливо растягивая слова,и она чувствовала свое бессилие перед ним. Это был единственный человек,которого она ничем не могла пронять. Ее привычное оружие — презрительнаяхолодность, сарказм, оскорбительные слова, — ничто его не задевало. Смутитьего было невозможно. Она привыкла считать, что никто с таким жаром недоказывает свою правдивость, как лжец, свою храбрость — как трус, своюучтивость — как дурно воспитанный человек, свою незапятнанную честь — какподонок. Но только не Ретт Батлер. Он со смехом признавался во всех своихпороках, дразнил ее и тем вызывал на еще большую откровенность.

Все последние месяцы он появлялся внезапно и так же внезапноисчезал, не оповестив о своем отъезде. Скарлетт никогда не знала, какие делаприводили его в Атланту, — ведь мало кто из контрабандистов находил нужнымзабираться так далеко от побережья. Они сгружали свой товар в Уилмингтоне или вЧарльстоне, где их уже поджидал рой торговцев и спекулянтов, стекавшихся сюдасо всех концов Юга на аукционы. Конечно, она была бы сильно польщена, если бымогла предположить, что он совершает эти поездки ради нее, но даже ей, с еенепомерным самомнением, такая мысль показалась бы неправдоподобной. Попытайсяон хоть раз приволокнуться за ней, прояви хотя бы намек на ревность к окружавшейее толпе поклонников, пожми ей украдкой руку, попроси у нее портрет илиплаточек на память, она могла бы с торжеством подумать, что и он попалсянаконец в ее сети. Но он оставался раздражающе нечувствителен к ее чарам, аглавное, казалось, видел насквозь все уловки, с помощью которых она стараласьповергнуть его к своим ногам.

Всякий раз, как капитан Батлер появлялся в Атланте, всеженское население города приходило в волнение. И не только потому, что имяэтого человека было овеяно романтическим ореолом отчаянно-дерзких прорывовблокады — ему сопутствовал еще и острый привкус чего-то дурного и запретного.Ведь об этом человеке шла такая плохая слава. И репутация его становилась деньото дня все хуже, стоило городским кумушкам лишний раз посплетничать о нем, асам он делался при этом все притягательнее в глазах молоденьких девушек. А таккак большинство из них были еще весьма невинны, им сообщалось только, что «этотчеловек очень нечистоплотен в своих отношениях с женщинами», но как проявляетон эту свою «нечистоплотность» на деле, оставалось для них тайной. Слышали онии такие, тоже шепотом, сказанные, слова: «Ни одна девушка не может чувствоватьсебя с ним в безопасности». И при этом казалось крайне удивительным, чточеловек с такой репутацией ни разу с тех пор, как он стал появляться в Атланте,не попытался хотя бы поцеловать руку у какой-нибудь незамужней особы женскогопола. Впрочем, это делало его лишь еще более загадочным и притягательным.

Он становился самой популярной личностью в Атланте — несчитая, конечно, героев войны. Теперь уже всем и во всех подробностях былоизвестно, как его исключили из Вест-Пойнта за попойки и за «что-то, связанное сженщинами». Чудовищно скандальная история с чарльстонской девицей, которую онскомпрометировал, и с ее братом, которого он застрелил на дуэли, давно сталавсеобщим достоянием. Из переписки с чарльстонскими друзьями и знакомыми былипочерпнуты новые факты: выяснилось, что его отец, очаровательный старыйджентльмен — человек железного характера и несгибаемой воли, — выгнал егоиз дома без гроша в кармане, когда ему едва сравнялось двадцать лет, и дажевычеркнул его имя из семейного молитвенника. После чего во время золотойлихорадки 1849 года блудный сын отправился в Калифорнию, затем побывал в ЮжнойАмерике и на Кубе, где, по слухам, занимался делами весьма сомнительногосвойства. Были на его счету и драки из-за женщин, и нисколько дуэлей, и связи смятежниками в Центральной Америке, но самую печальную славу снискал он себе вАтланте, когда там распространился слух, что он к тому же профессиональныйигрок.

Во всей Джорджии едва ли нашлась бы такая семья, в которойхотя бы один из ее мужских представителей или родственников не играл бы вазартные игры, спуская состояния, дома, землю, рабов. Но это совсем иное дело.Можно довести себя игрой до полной нищеты и остаться джентльменом, апрофессиональный игрок — всегда, при всех обстоятельствах — изгой.

И не переверни война все представления вверх тормашками и ненуждайся правительство Конфедерации в услугах капитана Батлера, никто в Атлантене пустил бы его к себе на порог. А теперь даже самые чопорные блюстителинравов чувствовали: если они хотят быть патриотами, следует проявлять большуютерпимость. Люди наиболее сентиментальные высказывали предположение, что паршиваяовца, отбившаяся от батлеровского стада, устыдясь своей непутевой жизни,раскаялась и делает попытку загладить прежние грехи. И особенно женщины считалисвоим долгом поддерживать эту точку зрения о столь неустрашимом контрабандисте.Теперь уже все понимали: судьбу Конфедерации решает не только отвага солдат наполе боя, но и умение контрабандистских судов ускользать от флота янки.

Капитан Батлер пользовался славой лучшего лоцмана на всемЮге — дерзкого, бесстрашного, с железными нервами. Уроженец Чарльстона, он зналкаждый залив, каждую отмель и каждый риф на всем побережье штата Каролина по туи по другую сторону от чарльстонского порта и в такой же мере чувствовал себякак дома и в водах уилмингтонского порта. Он не потерял ни одного корабля и ниразу не выбросил за борт свой груз. В первые дни войны он возник неизвестнооткуда с достаточной суммой денег в кармане, чтобы купить небольшоебыстроходное судно, а теперь, когда контрабандные товары приносили две тысячипроцентов дохода с каждого груза, капитану Батлеру принадлежало уже четыресудна. У него были искусные лоцманы, и он им щедро платил, и темной ночью,выскользнув из чарльстонского и, уилмингтонского порта, они везли хлопок вНассау, в Англию, в Канаду. Текстильные фабрики Англии простаивали, рабочие-текстильщикимерли с голоду, и каждый контрабандист, которому удавалось обвести вокругпальца флот северян, мог назначать спои цены на ливерпульском рынке. А судамкапитана Батлера в равной мере сопутствовала удача — и когда они вывозили изКонфедерации хлопок, и когда ввозили оружие, в котором Юг испытывал отчаяннуюнужду. И понятно, что женщины Юга должны были забыть и простить такому храбрецумногие прегрешения!

При встречах с ним люди оборачивались — его эффектнаявнешность привлекала к себе внимание. Одевался он элегантно и всегда попоследней моде, ездил на норовистом вороном жеребце и сорил деньгами направо иналево. Военные мундиры конфедератов к тому времени сильно поистрепались, да иштатская одежда, даже та, что приберегалась для парадных случаев, носила следыискусной починки и штопки, и капитан Батлер не мог но быть заметной фигурой паэтом фоне. У Скарлетт не раз мелькала мысль, что ни на ком по видала она ещетаких элегантных брюк, как на капитане Батлере, — светло-коричневых, в чернуюи белую клеточку. Неописуемо красивы были и его жилеты, особенно один — белый,муаровый, расшитый крошечными розовыми бутончиками. И носил он эти роскошныеодеяния с такой элегантной небрежностью, словно не отдавал себе отчета в Ихвеликолепии.