Миссис Мерриуэзер возвращалась домой в коляске тетушкиПитти, и не успели все четыре дамы занять свои места в экипаже, как еенегодование вырвалось наружу:

— Ну что, Питтипэт Гамильтон, надеюсь, вы теперь удовлетворены?

— Что вы имеете в виду? — с беспокойством спросилатетушка Питти.

— Я имею в виду поведение этого подонка Батлера,которого вы у себя привечали.

Обвинение это мгновенно привело тетушку Питти в великоеволнение и расстройство, и у нее как-то вылетело из головы, что миссисМерриуэзер сама не раз принимала у себя капитана Батлера. Мелани и Скарлетт,наоборот, это обстоятельство тотчас же пришло на ум, но, воспитанные в почтениик старшим, они воздержались от упоминания о нем и только как по команде опустилиглаза на свои сложенные на коленях, затянутые в митенки руки.

— Он оскорбил Конфедерацию и всех нас, — заявиламиссис Мерриуэзер, и ее величественный бюст в расшитом бисером корсаже бурнозаколыхался. — Он посмел сказать, что мы сражаемся ради денег! Что нашивожди нам лгут! Его надо отправить в тюрьму! Да, в тюрьму. Я буду говорить обэтом с доктором Мидом. Будь мистер Мерриуэзер жив, он бы нашел на него управу!И вот что я вам скажу, Питти Гамильтон: вы не должны больше пускать этогонегодяя к себе в дом!

— О господи! — беспомощно пробормотала тетушкаПитти, всем своим видом показывая, что лучше бы ей умереть на месте. Она смольбой поглядела на Мелани и Скарлетт, но они сидели, опустив глаза долу.Тогда она с надеждой перевела взгляд на прямую, как доска, спину дядюшкиПитера. Он, конечно, не пропустил мимо ушей ни единого слова, и она ждала, что,обернувшись к ним, он, как всегда, возьмет дело в свои руки и скажет:

«Ну, ну, мисс Долли, вы уж оставьте мисс Питти в покое». НоПитер даже не шелохнулся. Он крепко недолюбливал капитана Батлера, и беднаятетушка Питти это знала. Вздохнув, она пробормотала: — Чтя ж, если уж вы таксчитаете, Долли…

— Да, я так считаю, — твердо произнесла миссисМерриуэзер. — Я вообще не понимаю, что это на вас нашло, как могли вы егопринимать? А после сегодняшнего вечера его ни в одном приличном доме не пустятна порог. Вам придется собраться с духом и указать ему на дверь.

Она окинула пронзительным взглядом лица Мелани и Скарлетт.

— Я надеюсь, что мои слова дошли и до вашихушей, — продолжала она. — Ведь это отчасти и ваша вина — вы былислишком любезны с ним. Скажите ему вежливо, но твердо, что после такихизменнических речей его присутствие в вашем доме никому не доставитудовольствия.

Скарлетт уже вся дрожала, как норовистая лошадка, почуявшая,что чужая рука пытается взять ее под уздцы. Но перечить она не решалась, боясь,что миссис Мерриуэзер может снова написать про нее Эллин.

«Ах ты, старая карга! — думала она, заливаясь румянцемот бушевавшей в ней злости. — Знала бы ты, что я думаю о тебе и о твоейманере всеми командовать!» — Вот уж не думала, что мне когда-нибудь доведетсяуслышать такие оскорбительные слова о нашем священном Деле, — говориламиссис Мерриуэзер, продолжая кипеть праведным гневом. — Всякого, кто не веритв Конфедерацию, не верит, что наше Дело — святое и правое, следует вздернуть нависелице! И я надеюсь, мои дорогие, что вы больше ни словом не обмолвитесь сэтим человеком. Господи помилуй, что это с вами, Мелли?

Глаза Мелани казались огромными на побелевшем лице.

— Я не перестану разговаривать с ним, — негромкопроговорила она. — Я не буду его обижать. И не откажу ему от дома.

Миссис Мерриуэзер выпустила из легких воздух с таким звуком,словно проткнула детский воздушный шарик. Тетушка Питти остолбенело разинуласвой пухлый ротик, а дядюшка Питер повернулся на козлах и уставился на Мелани.

«Ну почему у меня не хватило духу сказать так? — сзавистливым восхищением подумала Скарлетт. — Как эта маленькая мышкаосмелилась дать отпор миссис Мерриуэзер?» У Мелани дрожали руки, но онаторопливо продолжала говорить, словно боясь, что мужество ее покинет:

— Я не могу обидеть его, потому что… Конечно, он недолжен был говорить этого вслух, он оскорбил людей, поступил крайненеосмотрительно.., но… Эшли разделяет его взгляды. И я не могу отказать от домачеловеку, который думает так же, как и мой муж. Это было бы несправедливо.

Миссис Мерриуэзер наконец обрела дар речи и выпалила:

— Мелли Гамильтон! Столь бессовестной лжи я еще неслыхала отродясь. В семействе Уилксов не было трусов…

— А разве я сказала, что Эшли трус? — У Меланизасверкали глаза. — Я сказала, что он думает так же, как и капитан Батлер,только выражает свои взгляды по-другому. И разумеется, не говорит об этом всеми каждому на музыкальных вечерах. Но он написал мне это в письме.

Скарлетт, испытывая легкий укол совести, стараласьвспомнить, что же было такого в письмах Эшли, что заставило Мелани сделатьподобное заявление, но содержание писем почти мгновенно улетучивалось у нее изголовы, как только она кончала читать. Она готова была подумать, что Меланипросто рехнулась.

— Эшли писал мне, что нам не следовало ввязываться ввойну с северянами. Что нас вовлекли в нее политические болтуны — обмануливысокопарными словами и разожгли наши предрассудки, — торопливо продолжалаМелани. — Нет ничего на свете, говорит он, за что стоило бы платить такойценой, какую мы заплатим за эту войну. Он говорит, что не видит в ней доблести— только грязь и страдания.

«О! — подумала Скарлетт. — Это было в том письме!Разве он это хотел сказать?» — Я вам не верю, — решительно изрекла миссисМерриуэзер. — Вы неправильно истолковали его слова.

— Я никогда не ошибаюсь в отношении Эшли, —спокойно ответила Мелани, хотя губы у нее дрожали. — Я всегда понимаю егос полуслова. Он думает так же, как и капитан Батлер, только выражает это не встоль резкой форме.

— Постыдились бы сравнивать такого благородногочеловека, как Эшли, с этим подонком, капитаном Батлером! Вы, верно, самисчитаете, что Дело, за которое мы боремся, не стоит ломаного гроша!

— Я… я сама еще не разобралась в своих чувствах, —неуверенно пробормотала Мелани. Ее жар остыл, и она уже испугалась своейвспышки. — Я… я тоже готова отдать свою жизнь за наше Правое Дело, какготов отдать ее Эшли. Но… я считаю… я считаю, что мы не должны мешать мужчинамдумать по-своему, потому что они умнее нас.

— В жизни не слыхала подобной чепухи! — фыркнуламиссис Мерриуэзер. — Останови-ка лошадь, дядюшка Питер, ты Проехал мойдом!

Дядюшка Питер, стараясь не пропустить ни слова из разговора,происходившего у пего за спиной, промахнул мимо дома миссис Мерриуэзер и теперьначал осаживать лошадь. Миссис Мерриуэзер вышла из экипажа, ленты на ее чепцетрепетали, как паруса под шквальным ветром.