— Вы еще пожалеете! — сказала она. Дядюшка Питерхлестнул лошадь вожжой.

— Как же вам, молодые барышни, не совестно доводитьмисс Питти до состояния, — укорил он их.

— Ни до чего они меня не довели, — ко всеобщемуизумлению, неожиданно заявила тетушка Питти, неизменно лишавшаяся чувств дажепри куда менее волнующих обстоятельствах. — Мелли, милочка, я знаю, тыхотела заступиться за меня, и я очень рада, что наконец кто-то немножко сбил сДолли спесь. Больно уж привыкла она здесь всеми командовать. Как это ты такрасхрабрилась? Но следовало ли тебе все-таки говорить все это про Эшли?

— Но это же правда, — сказала Мелли и беззвучнозаплакала. — И я нисколько не стыжусь того, что он так думает. Он считает,что эта война нам не нужна, но он будет сражаться и, быть может, погибнет, адля этого нужно куда больше мужества, чем сражаться за дело, в которое веришь.

— Будет вам, мисс Мелли, не плачьте посредиулицы! — заворчал дядюшка Питер, яростно нахлестывая лошадь. — Народбог весть что про вас подумает. Сейчас приедем домой, там и поплачете.

Скарлетт молчала. Она даже не пожала руки Мелани, которую таподсунула под ее ладонь, ища утешения. Скарлетт читала письма Эшли сединственной целью — удостовериться в том, что он все еще любит ее. Теперь,после слов Мелани, ей открылся новый смысл тех фраз, которые она столь небрежнопробегала глазами.

Она была потрясена, узнав, что человек, столь во всехотношениях безупречный, как Эшли, может в чем-то сходиться во взглядах с этимотщепенцем, Реттом Батлером. И она подумала:

«Они оба знают истинную цену этой войне, только Эшли готоввсе же сражаться и умереть, а Ретт — нет. Значит, у Ретта просто большездравого смысла». От этих кощунственных мыслей ее на мгновение объял ужас. «Ониоба видят страшную правду, но Ретт предпочитает смотреть этой правде в глаза, иему нравится говорить о ней людям и восстанавливать их против себя, а Эшли этаправда дается с мукой».

Все это совсем сбивало с толку.

По наущению миссис Мерриуазер доктор Мид принялся за дело,кое облеклось в форму письма в газету. Имя Ретта Батлера названо не было, но вкого пущена стрела, сомневаться не приходилось. Редактор, учуяв общественноезначение назревшей драмы, поместил письмо на вторую полосу газеты, что само посебе было смелым новшеством, поскольку первые две полосы неукоснительноотводились под объявления о купле-продаже рабов, мулов, плугов, гробов, о домах— на продажу или внаем, — о лекарствах от не подлежащих оглашениюболезней, об абортивных средствах и о средствах для восстановления утраченноймужской потенции.

Письмо доктора сыграло роль запевалы в хоре возмущенныхголосов, зазвучавших по всему Югу и клеймивших позором спекулянтов, барышникови обладателей правительственных подрядов. После того как чарльстонский порт былпрактически полностью заблокирован канонерками северян, состояние дел вуилмингтонском порту — теперь уже главном порту южан — стало поистинескандальным. Спекулянты с набитыми деньгами карманами буквально наводнилиУилмингтон; они скупали все грузы с кораблей и припрятывали их, чтобы взвинтитьцены. И цены взлетали вверх. Из месяца в месяц товаров становилось все меньше,потребности возрастали, росли и цены. Гражданское население вынуждено быловыбирать одно из двух: либо обходиться без самого необходимого, либо покупатьпо спекулятивным ценам, и все бедняки и даже люди среднего достатка день отодня испытывали все большие лишения. По мере роста цен деньги Конфедерацииобесценивались, а стремительное падение курса влекло за собой дикую погоню завсевозможными предметами роскоши. Контрабандистам поручалось привозить насущнонеобходимое, А предметами роскоши разрешалось торговать только в видеисключения, но теперь уже все контрабандные суда были забиты денными товарами,вытеснившими то, что требовалось для нужд Конфедерации. И люди как одержимыерасхватывали предметы роскоши, спеша сбыть имевшиеся у них в наличии деньги избоязни, что завтра цены подскочат еще выше, а деньги обесценятся совсем.

И в довершение всего, поскольку Уилмингтон с Ричмондомсвязывала всего одна железнодорожная колея, тысячи бочонков с мукой и банок скопченой грудинкой портились на промежуточных станциях из-за нехваткиподвижного состава. Спекулянтам же каким-то чудом удавалось за двое сутокдоставлять свои вина, кофе и тафту из Уилмингтона в Ричмонд.

Теперь уже открыто говорили о том, о чем раньше украдкойшептались: Ретт Батлер не только продает по неслыханным ценам товар со своихчетырех судов, но и скупает грузы у других контрабандистов и придерживает их,чтобы еще больше взвинтить цены. Говорили, что он стоит во главе синдиката скапиталом в миллион долларов и штаб-квартирой в Уилмингтоне, созданного дляскупки контрабандных грузов прямо в порту, что синдикат имеет десятки товарныхскладов как в Уилмингтоне, так и в Ричмонде; все они доверху набиты продуктамии одеждой, и все это не выбрасывается на рынок, чтобы еще больше вздуть цены.Теперь уже не только гражданские лица, но и военные начинали ощущать лишения, иозлобление против Ретта Батлера и других спекулянтов росло.

«Среди лиц, находящихся на службе в торговом флоте Конфедерациии прорывающих блокаду наших портов, есть немало отважных патриотов, —писал доктор в своем письме, — бескорыстных людей, рискующих радисуществования Конфедерации своей жизнью и состоянием. Их имена бережно хранятсяв сердцах всех преданных Делу южан, и разве кто-нибудь пожалеет для них тогоскудного денежного вознаграждения, которое они получают ценой риска? Этобескорыстные джентльмены, и мы их чтим. О них я не говорю.

Но есть другие — есть негодяи, скрывающие под личиной борцовпротив блокады свое стремление к наживе, и я призываю весь наш народ,сражающийся за самое Правое Дело, ведущий справедливейшую из войн, обрушитьсвой праведный гнев и мщение на головы этих хищных стервятников, везущих нам атласыи кружева, когда наши воины погибают от отсутствия хинина, нагружающих своисуда вином и чаем, в то время как наши герои корчатся в муках из-за отсутствияморфия. Я призываю проклятия на головы этих вампиров, сосущих кровь солдат,сражающихся под знаменами Роберта Ли, этих отщепенцев, по милости которых самоеслово «контрабандист» стало отдавать зловонием для каждого истинного патриота.Можем ли мы терпеть в нашей среде этих гиен, разгуливающих в надраенныхсапогах, когда наши парни шагают босиком в атаку? Можем ли мы и далее сносить,что они опиваются шампанским и объедаются страсбургскими пирогами, в то времякак наши солдаты дрожат от холода у лагерного костра и жуют тухлую свинину? Япризываю каждого патриота-конфедерата вышвырнуть их вон!» Атланта прочлаписьмо, вняла вещаниям своего оракула и, верная Конфедерации, поспешилавышвырнуть Ретта Батлера вон.

Из всех домов, двери которых были открыты ему в прошломгоду, дом мисс Питтипэт оставался почти единственным, где его продолжалипринимать и теперь, в 1863 году. И если бы не Мелани, то, вероятно, и в этотдом ему был бы закрыт доступ. Всякий раз при известии о его появлении в городететушка Питти падала в обморок. Ей хорошо было известно, что говорят ее друзьяпо поводу его визитов к ней, но у иге по-прежнему не хватало духу отказать емув гостеприимстве. Стоило Ретту Батлеру появиться в Атланте, как тетушка Питтисурово сжимала свой пухленький ротик и заявляла во всеуслышание, что онавстанет в дверях и не даст ему переступить порог. Но вот он появлялся перед нейс маленьким пакетиком в руках и неизменным комплиментом на устах, превозносилее красоту и обаяние, и решимость бедняжки таяла как воск.