– Дети! – говорила Анна Григорьевна, ласково гладя Колюпо аккуратно причесанной головке. – Кто выкрасил шерстку Мурзика?Признайтесь, и я не буду вас наказывать! Только подумайте, как неприятнобедному котику ходить с зеленой шерсткой!

Коля сочувственно всхлипывал и смотрел на воспитательницучестными голубыми глазами, окончательно убеждая ее, что уж он-то совершеннонепричастен к возмутительному происшествию.

– Какой у вас добрый, чувствительный ребенок! –говорила Анна Григорьевна Колиной маме. – Он просто физически неспособенна плохие поступки!

– Дети! – говорила через несколько лет учительницаВалентина Михайловна. – Признавайтесь, кто разбил окно в кабинете физики?Кто вылил соляную кислоту в горшок с редким кактусом? Кто нарисовал усы напортрете Екатерины Великой в кабинете истории? Кто потушил сигарету о наглядноепособие? Дети, имейте смелость открыто признаваться в своих проступках!

Коля Гранатов смотрел на нее так искренне, такпроникновенно, с таким глубоким сочувствием, что всегда оставался вне всякихподозрений.

Когда весь Колин класс, за исключением закоренелогодвоечника и хулигана Слепнева по кличке Слепень, был дружно зачислен вкомсомол, ни у кого не возникло сомнений в том, кто должен стать комсоргом:честное лицо, искренний взгляд голубых глаз и активная жизненная позиция КолиГранатова склонили всех в его пользу.

Позже, когда большие люди решали вопросы о его новыхназначениях, им было достаточно взглянуть в его прозрачные искренние глаза,чтобы увериться в надежности и преданности Николая, в том, что на него можноположиться, ему можно доверить самую серьезную, самую ответственную работу.Самое главное – каждый новый начальник ни минуты не сомневался, что Николайбудет предан только ему. Лично ему, и никому другому.

И он уверенно двигался от назначения к назначению, медленно,но неуклонно поднимаясь по карьерной лестнице. Каждый следующий кабинетстановился все просторнее, каждая следующая секретарша – все сообразительнее ипривлекательнее, каждое новое поле деятельности – все перспективнее.Соответственно, вместе с карьерным ростом увеличивалась его квартира,улучшалась марка служебной машины, возрастали и прочие сопутствующие блага.

Правда, Николай Альбертович предпочитал трудиться на ниве неслишком конкретных свершений. Он держался ближе к идеологии, отлично понимая,что ответственность здесь несколько меньше, а пирогов и пышек перепадает дажебольше, чем в любой другой области. Кроме того, именно здесь особенно полезнымбыл его врожденный талант – умение делать вид.

Ведь если тебе поручено запустить в строй новый завод, илиновый самолет, или современную телефонную станцию – делай вид или не делай, аконечный продукт рано или поздно придется предъявить. В идеологической жеобласти все результаты настолько неуловимы, настолько неконкретны, что умелосделанный вид вполне может сойти за блестяще проделанную работу.

Со временем замечательные способности Николая Альбертовичабыли оценены по достоинству, и его перевели в Москву.

«В Москву! В Москву!» – с глубоким чувством восклицаличеховские три сестры.

«В Москву! В Москву!» – с не меньшим чувством восклицали всесоветские чиновники, и Николай Альбертович ничуть от них не отличался.Перебравшись в столицу, он решил, что начинается самый главный этап егокарьеры…

И тут-то грянула перестройка.

В первый момент Николай Альбертович Гранатов испугался. Он,да и многие другие, подумал, что такие люди, как он, больше не нужны, чтоумение делать вид более не востребовано. Но прошло некоторое время, и НиколайАльбертович понял, что ничего не изменилось. Или почти ничего. Позвонив понескольким старым телефонам, он застал на прежних местах своих хороших знакомыхсоветских времен. Их посты теперь назывались по-другому, но кабинеты онизанимали те же самые, а возможностями обладали даже большими, чем прежде. ИГранатов быстро сориентировался в новой ситуации.

Он понял, что новые люди – бизнесмены, миллионеры, олигархи– конечно, ведут широкую, яркую жизнь, покупают дворцы и яхты, произведенияискусства и красивых женщин, но подлинная власть как была, так и осталась вруках чиновников, начальников, обитателей просторных московских кабинетов. Онине так заметны, как миллионеры или деятели шоу-бизнеса, но это даже лучше. В ихвласти разрешить или не разрешить многомиллионную сделку, утвердить или неутвердить огромный контракт, а значит – миллионеры должны с ними делиться, должныплатить чиновникам за право на жизнь, за право на воздух, за право на своимиллионы.

Гранатов хорошо усвоил новые правила игры и начал стричькупоны, пользуясь выгодами своего московского кабинета.

Но он не понял или понял слишком поздно, что в новойситуации недостаточно только делать вид. Если чиновник взял деньги, он должених отработать.

Брать деньги Гранатов умел очень хорошо.

Он выработал на этот случай особое выражение лица,брезгливое и несколько высокомерное. То есть он брал деньги с таким видом, какбудто делал дающему одолжение. Можно даже сказать – благодеяние. После этогоденьги следовало отработать, а именно – грамотно разделить сумму, то естьотстегнуть значительную часть вышестоящему чиновнику. И тогда все вопросы будутблагополучно решены.

Но однажды случилось страшное.

Николай Альбертович взял деньги у солидной московскойкомпании. За эти деньги он должен был сделать так, чтобы эта компания получилабольшой государственный заказ.

Он взял деньги у представителя компании, придав своему лицусоответствующее случаю высокомерное выражение, и очень скоро встретился свышестоящим товарищем, чтобы передать тому причитающуюся часть денег.

И здесь его ожидал неприятный сюрприз.

Вышестоящий товарищ не взял у него денег.

Этому могло быть только два объяснения: либо тот боялсябрать деньги, зная о каких-то новых строгостях, либо он не мог их взять, потомучто уже взял у другой фирмы, у конкурентов.

И второй вариант был куда более вероятным. И куда болееогорчительным. Потому что строгости можно переждать, а вот конкуренты – этонавсегда.

Придав своему лицу высокомерное и недовольное выражение, чтоон умел делать нисколько не хуже Гранатова, вышестоящий товарищ процедил:

– Не могу! И не проси, Коля! Рад бы тебе помочь, но – немогу! Не все, понимаешь, в моих силах!

– Скромничаете, Иван Артурович! – Гранатов угодливозаглядывал в глаза начальника. – Уж в ваших-то силах абсолютно все!Захотите – солнце остановите!

– Солнце – может быть, – усмехнулся тот, – а вэтом случае – ничего не могу!

«Взял, мерзавец! – подумал Гранатов, холодея. –Взял уже деньги у конкурентов!»

Его положение было незавидным.

Поскольку положительно решить вопрос не удалось, следовалокак можно скорее вернуть деньги. А сделать он этого никак не мог, посколькуденег уже не было.