Крысолов заставил себя повернуться к ней спиной, решивбольше не думать об этой женщине, и присел возле мешка. Теперь следовалобыстрее уходить из этих мест: может статься, бургомистр все же отправит за нимпогоню, раз ему уже нечем им угрожать. Вряд ли толстяка остановит мысль, чтоего жена по-прежнему в руках Крысолова. А он не воин, чтобы сражаться с теми,кого пошлет рассерженный Хамельн…

– Если я крыса, почему же ты не убиваешь меня?

Дьявол ее раздери, эту женщину, которая разрушила все егопланы! Она никуда не ушла, и в словах ее прозвучал вызов.

– Ты близка к этому, – процедил он, необорачиваясь. – Задашь еще один вопрос, и именно это я и сделаю.

– Если я крыса, почему ты не убиваешь меня? –повторила она еще громче, хотя теперь он отчетливо расслышал, что голос еедрожит.

Крысолов встал, обернулся и уставился на нее с кривойухмылкой:

– Ты хочешь, чтобы я тебя убил? Чтобы слуги твоегомуженька набросили мне веревку на шею и протащили, словно куль, по дороге досамой ратуши? Не дождешься.

– Отчего же не дождусь? – возразила Лизетта. Глазаее горели на бледном лице, рыжие волосы растрепались. – Ты многого незнаешь, Вихарт! Это ведь я подсказала мужу, чтобы он разыскал старого Курца ипредложил ему денег за правдивый рассказ! Это я посоветовала им всем прогнатьтебя, слышишь?! Я оставила тебя без награды. Я сказала, что ты ничего несможешь ответить, – ведь ты и в самом деле не изгнал крыс, пользуясь своейсилой, а всего лишь выманил их из города и сжег! Вот что я сделала, Вихарт!

– Заткнись! – Он сжал руки в кулаки, снова борясьс желанием ударить ее.

– А потом я еще и отпустила детей – единственную твоюнадежду получить обещанную награду! – Лизетта рассмеялась ему влицо. – Но если ты думаешь, что я сделала только это, то ошибаешься! Явыставила тебя дураком, слышишь?! Теперь везде, где бы ты ни появился, надтобой будут смеяться! «Поглядите! – очень похоже изобразила она шамкающийстарушечий голос. – Вон идет Крысолов, которого вышвырнули из славногогорода Хамельна, как он сам прежде вышвыривал крыс! Давайте же называть егоПервым Дураком-Крысоловом!»

– Замолчи, дрянь!

– А если не замолчу?! Если не замолчу, что тогда?!

Она наступала на него, выкрикивая свои вопросы, и напомнилаКрысолову раненую птицу, из последних сил уводящую охотника от гнезда сптенцами. От этой мысли бешенство, охватившее его, рассеялось и подозрениезакралось в душу.

– Ты обещал, что стоит мне задать еще один вопрос, и тыубьешь меня! Я задала! Что же ты, Вихарт?! Или у тебя не хватает смелости убитьменя?! Боишься?! Правильно мой муж вышвырнул тебя из ратуши! Ты это заслужил!Трус!

Ее отделяла от Крысолова лишь пара шагов, и при последнихсловах он преодолел их: стремительно оказался возле нее, схватил сзади,вывернув ей руки так, что она не могла дернуться. Лизетта была слабой – онлегко мог бы придушить ее сейчас, когда она стояла, тяжело дыша и ожидая… Чего?Того, что он и впрямь ее убьет?

– Зачем ты хочешь смерти? – прошептал Крысолов,прижимая губы близко-близко к впадинке возле ее уха. – Лизетта, зачем?

Она обмякла так, что он едва удержал ее, и по этой внезапнойслабости он понял, что был прав. Она выводила его из себя нарочно. Что-топодсказывало ему, что Лизетта не предлагала разыскать Курца и не советовала своемумужу выгнать его без денег… Выдумала она это все – выдумала, чтобы он озлобилсяи потерял голову от ярости. «Зачем?»

– Лизетта! – позвал он, смягчившись. –Ответь…

– Я не вернусь к ним, – прошептала она так тихо,что он едва разобрал. – Я хочу остаться с тобой.

– Что?!

От изумления он отпустил ее, и женщина бессильно опустиласьна землю у его ног. Он смотрел на нее сверху вниз, ничего не понимая. Лизеттаподняла к нему лицо и повторила с твердостью отчаяния:

– Я хочу остаться с тобой.

Она сказала это с такой безыскусной простотой, с такойискренностью, что он поверил ей – против своей воли. Потому что все егосущество сопротивлялось, кричало о лжи, о притворстве, о том, что его вочередной раз обманут и оставят униженным. Но взгляд серых глаз, с безнадежнойтоской обращенных к нему, не лгал. И губы ее не лгали, когда она говорила, чтохочет остаться с ним… Крысолов вдруг ощутил, что во рту пересохло. Да и вголове у него словно пересохло – не осталось ни одной мысли, ни одного здравогосоображения, за которое он мог бы зацепиться и спастись от ее голоса, от ееглаз. Он опустился на траву.

– Но… почему?!

Лизетта правильно поняла его. «Почему я?!» – вот что онпытался и не мог осознать.

– Я не знаю, – прошептала она.

Она опустила голову так низко, что волосы упали с двухсторон, почти закрыв лицо. Протянув руку, он осторожно убрал одну золотистуювьющуюся прядь, затем вторую… Лизетта закрыла лицо руками, и Крысолов осторожноразвел их в стороны.

Глаза у нее оказались зажмуренными, и он почувствовал, чтоее ладонь дрожит в его руке. Она его боялась! Эта мысль ошеломила Крысолова.Она, бесстрашно оставшаяся утром дожидаться его пробуждения, а затемвыкрикивавшая такие слова, которые могли заставить его убить ее, теперь бояласьи стыдилась его. Все это время он был в ее власти, хотя она о том недогадывалась, – теперь же все изменилось.

С нежностью, которой он сам в себе не подозревал, все еще нев силах поверить окончательно, Крысолов приподнял ее лицо за подбородок ипозвал:

– Лизетта!

Она замотала головой, по-прежнему зажмурившись.

– Лизетта… Посмотри на меня, прошу тебя.

Очень осторожно, словно боясь увидеть что-то страшное, онаприоткрыла глаза. Вихарт вгляделся в них.

– Ты пойдешь со мной? – Голос у него сел, и вопросвышел почти грубым. – Лизетта, ты правда хочешь?..

Радость, озарившая ее черты прежде, чем он успел повторитьвопрос, сделала все слова лишними. Но она все же успела быстро сказать что-то отом, что сейчас же… сразу же… и знает тропу, которой никто не ходит… до того,как он прижался губами к ее теплым губам, соленым на вкус. Эта соль словноразъела все страхи, в которых он существовал раньше – до того как встретил этуженщину, и все, что осталось, – это страх, что их поймают и он ее лишится.Больше он ничего не боялся.

Когда солнце задело нижним краем еловые макушки, они вышлина тропу, которая должна была вывести их через перевал. На плече у Вихартасидел Ушастый, щекоча его хвостом. Ветер, кружившийся вокруг гор, принес ссобой холод снегов, и Крысолов поправил на женщине накидку из козьего пуха.

– Эту дорогу мне показывал отец, – сказалаЛизетта, держа его за руку. Ладонь ее была теплой. – Говорил, что о неймало кто знает. Здесь много медведей… люди боятся ходить сюда. Ты боишьсямедведей?