— Так дорого… Но может быть, если я дам вам сейчаспятьдесят долларов, а потом, когда получу…

— Мне не нужно ваших денег, — сказал он. —Это подарок.

Скарлетт растерялась. Черта, отделявшая допустимое отнедопустимого во всем, что касалось подарков от мужчин, была проведена оченьтщательно и абсолютно четко.

«Только конфеты и цветы, моя дорогая, — не разнаставляла ее Эллин. — Ну, еще, пожалуй, иногда книгу стихов, или альбом,или маленький флакончик туалетной воды. Вот и псе, что настоящая леди можетпринять в подарок от джентльмена. Никаких ценных подарков, даже от жениха. Нипод каким видом нельзя принимать украшения и предметы дамского туалета — дажеперчатки, даже носовые платки. Стоит хоть раз принять такой подарок, и мужчиныпоймут, что ты не леди, и будут позволять себе вольности».

«О господи! — думала Скарлетт, глядя то на своеотражение в зеркале, то на непроницаемое лицо Ретта Батлера. — Сказатьему, что я не могу принять его подарок? Нет, я не в состоянии. Это же божество,а не шляпка! Лучше уж… лучше уж пусть позволит себе вольности.., какие-нибудьмаленькие, конечно». Придя в ужас от собственных мыслей, она густо покраснела.

— Я… я дам вам пятьдесят долларов…

— Дадите — я выброшу их в канаву. Нет, лучше закажумессу за спасение вашей души. Я не сомневаюсь, что вашей душе не повредятнесколько месс.

Она невольно рассмеялась, и отражение в зеркале смеющегосяличика под зелеными полями шляпки внезапно само все за нее решило.

— Чего вы пытаетесь от меня добиться?

— Я пытаюсь соблазнять вас подарками, чтобы все вашидетские представления о жизни выветрились у вас из головы и вы стали воском вмоих руках, — сказал он. — «Вы не должны принимать от джентльменовничего, кроме конфет и цветов, моя дорогая», — передразнил он воображаемуюдуэнью, и она невольно расхохоталась.

— Вы хитрый, коварный, низкий человек, Ретт Батлер. Выпрекрасно понимаете, что эта шляпка слишком хороша, что против нее невозможноустоять.

Он откровенно любовался ею, но во взгляде его, как всегда, быланасмешка.

— Что мешает вам сказать мисс Питти, что вы дали мнекусочек тафты и зеленого шелка и набросали фасон шляпки, а я выжал из вас заэто пятьдесят долларов?

— Нет. Я скажу, что сто долларов, и слух об этомразнесется по всему городу, и все позеленеют от зависти и будут осуждать меняза расточительность. Но, Ретт, вы не должны привозить мне таких дорогихподарков. Вы ужасно добры, только я, право же, не могу больше ничего от васпринимать.

— В самом деле? Ну так вот: я буду привозить вамподарки до тех пор, пока это доставляет мне удовольствие и пока мне будутпопадаться на глаза какие-нибудь предметы, способные придать вам еще большеочарования. Я привезу вам на платье темно-зеленого муара в тон этой шляпке. Ипредупреждаю вас — я вовсе не так добр. Я соблазняю вас шляпками и разнымибезделушками и толкаю в пропасть. Постарайтесь не забывать, что я ничего неделаю без умысла и всегда рассчитываю получить что-то взамен. И всегда берусвое.

Взгляд его темных глаз был прикован к ее лицу, к ее губам. Скарлеттопустила глаза, ее опалило жаром. Сейчас он начнет позволять себе вольности,как и предупреждала Эллин. Сейчас он ее поцелует, то есть будет пытатьсяпоцеловать, а она в своем смятении еще не знала, как ей следует поступить. Еслиона не позволит ему, он может содрать шляпку с ее головы и подаритькакой-нибудь девице. А если она позволит невинно чмокнуть ее разок в щечку, тоон, пожалуй, привезет ей еще какие-нибудь красивые подарки в надежде сновасорвать поцелуй. Мужчины, как ни странно, придают почему-то огромное значениепоцелуям. И очень часто после одного поцелуя совершенно теряют голову,влюбляются и, если вести себя умно и больше ничего им не позволять, начинаютвытворять такое, что на них бывает забавно смотреть. Увидеть Ретта Батлера, у своихног, услышать от него признание в любви, мольбы о поцелуе, об улыбке… О да, онаподарит ему этот поцелуй.

Но он не сделал никакой попытки ее поцеловать. Она украдкойпоглядела на него из-под ресниц и пробормотала, желая его поощрить:

— Так вы всегда берете свое? Что же вы надеетесьполучить от меня?

— Поглядим.

— Ну, если вы думаете, что я выйду за вас замуж, чтобырасплатиться за шляпку, то не надейтесь, — храбро заявила она, надменновскинув голову и тряхнув страусовыми перьями.

Он широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами под темнойполоской усов. — Мадам, вы себе льстите! Я не хочу жениться на вас, да ини на ком другом. Я не из тех, кто женится.

— Ах, вот как! — воскликнула она, совершенноозадаченная, понимая, что, значит, теперь уж он непременно начнет позволятьсебе вольности. — Но и целовать меня я вам тоже не позволю.

— Зачем же вы тогда так смешно выпячиваете губки?

— О! — воскликнула она, невольно глянув в зеркалои увидев, что губы у нее и в самом деле сложились, как для поцелуя. —О! — повторила она и, теряя самообладание, топнула ногой. — Вы —чудовище! Вы самый отвратительный человек на свете, и я не желаю вас большезнать!

— Если это действительно так, вам следует прежде всегорастоптать эту шляпку. Ого, как вы разгневались! И между прочим, вам это оченьк лицу, о чем вы, вероятно, сами знаете. Ну же, Скарлетт, растопчите шляпку —покажите, что вы думаете обо мне и о моих подарках!

— Только посмейте прикоснуться к шляпке! —воскликнула Скарлетт, ухватившись обеими руками за бант и отступая на шаг. РеттБатлер, тихонько посмеиваясь, подошел к ней и, взяв ее за руки, сжал их.

— Ох, Скарлетт, какой же вы еще ребенок, это простораздирает мне сердце, — сказал он. — Я поцелую вас, раз вы,по-видимому, этого ждете. — Он наклонился, и она почувствовала легкоеприкосновение его усов к своей щеке. — Вам не кажется, что теперь выдолжны для соблюдения приличий дать мне пощечину?

Гневные слова готовы были сорваться с ее губ, но, подняв нанего взгляд, она увидела такие веселые искорки в темной глубине его глаз, чтоневольно расхохоталась. Что за несносный человек — почему он вечно ее дразнит?Если он не хочет жениться на ней и даже не хочет ее поцеловать, то что же емуот нее нужно? Если он не влюблен в нее, то зачем так часто приходит и приноситей подарки?

— Так-то лучше, — сказал он. — Я оказываю навас плохое влияние, Скарлетт, и, будь у вас хоть немножко благоразумия, вы бывыставили меня за дверь… Если, конечно, сумели бы. От меня ведь не так простоотделаться. Я приношу вам вред.

— Вред?

— Разве вы сами не видите? После нашей встречи наблаготворительном базаре вы стали вести себя совершенно скандально и главнымобразом по моей вине. Кто подбил вас пойти танцевать? Кто заставил васпризнать, что наше доблестное священное Дело вовсе не доблестное и не священное?Кто выудил у вас еще одно признание: что надо быть дураком, чтобы идти умиратьза громкие слова? Кто помог вам дать старым ханжам столько пищи для сплетен?Кто подстрекает вас снять траур на несколько лет раньше срока? И кто, наконец,склонил вас принять подарок, который ни одна леди не может принять, не потерявправа называться леди?