Мазур прижался к стене возле выходившего на задний дворикокна. Довольно долго и терпеливо выжидал дальнейшего развития событий – ноникто не вломился в дом ни со стороны двора, ни с парадного входа. Тогда онподошел к покойнику, быстро его осмотрел – и не нашел нигде микрофона.

Это еще не значило, что следует расслабиться, потерятьвремя. У Ронни могли оказаться в рукаве еще какие-то козыри, о которых онблагоразумно не поставил Мазура в известность, так что нужно былопоторопиться...

Уже через пять минут он выскользнул из задней калитки и,оглядевшись, направился совсем не той дорогой, какой они пришли. В домике неосталось его отпечатков пальцев – зато в левой руке мертвеца зажат обрывокудостоверения тайной полиции, та его часть, где не было фотографии Мазура.Пусть отрабатывают этот след, если будет охота...

Мазур подумал мельком, что детективные романы и в самом делеспособны порой подбросить неплохую идею. В особенности если в данном случаеречь шла о романе, написанном человеком, долго проработавшим в разведке, причемни разу не запоровшимся...

Эта идея пришла Мазуру в голову, пока Кристина оформлялабумаги на снятый домик. И он, расставшись ненадолго с обустраивавшейся нановом месте сообщницей, не медля, отправился в город, быстренько отыскал другоебюро по найму, которых тут было предостаточно (он прекрасно запомнил, что заслова, пусть и непонятные, написаны на вывеске подобного заведения). Изшестерых служащих выбрал пожилого, затюканного на вид клерка – именно этотстарый хрыч большую часть жизни прожил при хунте, а потому иные рефлексы у негодолжны быть навсегда вбиты в подсознание...

Выложил почти все оставшиеся у него деньги – и снял еще двадомика, один неподалеку от того, где осталась Кристина, там же, на калле деАльто, другой, для полной надежности – в противоположном конце города, наулице, названной в честь какого-то здешнего генерала («Калле де хенераль» – тутне нужно быть полиглотом...).

Когда пришла пора показать документы, Мазур смногозначительным видом, украдкой предъявил карточку «департаменто де политико»и внушительным тоном посоветовал: если старикан хочет провести остаток днейсвоих без крупных неприятностей, ему следует держать язык за зубами, внести врегистрационную книгу любую вымышленную фамилию – и боже упаси, сболтнуть хотьодной живой душе о клиенте.

Это было, конечно, жуткое нахальство – но он рассчитал всеверно. Старый хрыч при виде столь серьезной ксивы, мгновенно преисполнилсяиклятвенно обещал, что не подведет.

А в итоге все прошло прекрасно, как и задумывалось. Вкоторый раз подтвердилась нехитрая истина: порой литература и жизнь все жечастенько перемешиваются самым неожиданным и причудливым образом...

Обдумав случившееся, он давно уже начал подозревать, чтопроныра Ронни отнюдь не случайно, не по дружбе с донной Розой смастрячил Мазуруудостоверение полицейского шпика. Вероятнее всего, задумал очереднуюкомбинацию, быть может, хотел подобраться к алькальду, к кокаиновой тропинке –опять-таки, чтобы выслужиться, выломатьсяиз роли мелкого участкового.

Мазур даже добросовестно построил в уме несколько таковыхкомбинаций – исключительно для того, чтобы убить время и занять мозги. Потомучто наступил не самый сложный, но самый поганый момент, когда приходилосьпросто ждать, тупо выжидать несколько часов, сгорая от нетерпения передпоследним броском домой. Дождаться пресловутого «часа волка», он же – час быка,он же – время между собакой и волком. Середина ночи, когда клонит в сон часовыхи вахтенных, когда слабеет рвение у ночных полицейских патрулей, а мирныеграждане засыпают особенно крепко – как безмятежно дрыхнувшая в соседнейкомнатке Кристина...

Он сидел на тесной кухоньке, не зажигая света, возле притворенногоокна. За окном простиралась влажная теплая темнота, кое-где пронизанная желтымиогоньками светящихся окон, цепочками уличных фонарей и фарами редкихмашин – и никто не ловил обнаглевшего австралийца, никто не пыталсяпроникнуть в домик, а это свидетельствовало, что поработал он хорошо: хвостыобрубил, следов не оставил, а те, что остались, никоим образом не вели к союзунерушимому республик свободных. Все следы, все прегрешения и скудные уликиотягощали лишь некоего беспутного авантюриста с непроизносимой фамилией,которому через пару часов предстояло растаять навсегда. Точно, хорошая работа.Даже с перевыполнением социалистических обязательств – в виде микрофильмов...

Взглянув на часы, он понял, что время пришло. Тихоньковстал, накинул холщовую куртку с бесценным содержимым подкладки, прошедшую сним все здешние огни и воды, застегнул на пуговицу внутренний карман,отягощенный футляром с микрофильмами. Проверил оружие. Распахнул обе створкиокна.

Слепящий электрический свет залил кухоньку совершеннонеожиданно для него, но он не растерялся, действовал привычно – отпрянул отокна к стене, выхватил пистолет.

И чуть опустил дуло, когда увидел, что держит под прицеломКристину в небрежно запахнутом халатике – в руках у нее не было ничего и онавовсе не выглядела только что проснувшейся... Морщась от досады и нетерпения,Мазур криво усмехнулся за отсутствием толковых реплик.

– Ты куда? – спросила она растерянно.

– Ухожу, – сказал Мазур.

– Куда?

– Какая тебе разница? – сказал он мягко. – Впространство. Насовсем. Я не хотел устраивать голливудских прощаний, знаешьли... В общем, прощай. Лучше тебе побыстрее отсюда уехать, не годитсяторчать тут одной с кучей бриллиантов в кармане. В этом милом городке и задесять долларов глотку перехватят, а у тебя целое состояние.

На лице у нее было странное выражение, которого Мазур не могпонять, как ни пытался.

– Я подумала было... – сказала она растерянно. –Но камни на месте, все до одного... Джонни, что случилось?

– Да ничего, – сказал Мазур. – Совершенно ничего.Я просто исчезаю навсегда и ничего тут не поделаешь. Такова жизнь.Приходится...

– Ты что, все-таки шпион?

– Милая, ты неглупая девочка, – сказал Мазур. –Очень даже неглупая. К чему эти дурацкие вопросы и ненужные тебе сложности?Привыкай к роли молодой миллионерши... По крайне мере тебяя ничем не обидел, а?И ни в чем перед тобой не виноват. Так что...

Он нетерпеливо пошевелился, давно уже убрав пистолет.

– Бог ты мой... – сказала Кристина, и невероятная тоскав ее голосе заставила Мазура, уже положившего было руку на подоконник, остатьсяна месте. – А я-то думала, дура, а мне-то показалось...

Мазур смотрел на нее внимательно и цепко. В глазах унее стояли слезы, а лицо было горестным, как у ребенка, которого вдруг обманулитак несправедливо и жестоко, что хуже и представить невозможно.

До него только теперь дошло. Что на сей раз здороваяпрофессиональная паранойя его чертовски подвела. Что никаких потаенных замыслову Кристины не было. Что эта дуреха...