– Ну, и чем же я сегодня занимался? Или нет, лучшеопределите, о чем я думал? – иронически улыбнулся он.

– С утра у вас болела голова, вот здесь. – Лёгкиепальцы чуть коснулись его виска, и Фандорин вздрогнул – то ли от удивления (проголовную боль она угадала), то ли от самого прикосновения. – Вас одолевалипечальные мысли. По утрам это с вами часто бывает. Вы думали о женщине, которойбольше нет. Ещё вы думали о другой женщине, которая жива. Вы представляли себевсякие картины, от которых вам стало жарко.

Эраст Петрович залился краской, а кудесница лукавоулыбнулась, но развивать тему не стала.

– Это не волшебство, – сказала она,посерьёзнев. – Всего лишь плод многовековых исследований, проведённыхочень внимательными людьми, сосредоточенными на своём ремесле. Правая половиналица – это вы сами, левая половина – связанные с вами люди. Например, если явижу на правом виске маленький прыщик цвета инсёку, я знаю, что этот человеквлюблён. А если такой же прыщик на левом виске – значит, в него влюблены.

– Нет, вы всё же надо мной смеётесь!

О-Юми качнула головой:

– Недавнее прошлое можно определить по нижним векам.Скорое будущее – по верхним. Вы позволите?

Белые пальцы опять коснулись его лица. Прошлись по бровям,щекотнули ресницы. Фандорин почувствовал, что цепенеет.

Внезапно О-Юми отшатнулась. Её глаза смотрели на него сострахом.

– Что… что такое? – спросил он хрипло – вдругпересохло в горле.

– Сегодня вы убьёте человека! – испуганнопрошептала она, повернулась и побежала через площадь.

Он едва не бросился вдогонку, да вовремя взял себя в руки.Не только не побежал, но ещё и отвернулся. Вынул из портсигара тонкую манилу.Раскурить сумел лишь с четвёртой спички.

Титулярного советника трясло – должно быть, от злости.

– Лопоухая к-кокетка! – процедил он. – И ятоже хорош! Развесил уши!

Да только что толку себя обманывать? Поразительная женщина!А может быть, дело даже не в ней самой, вдруг пронзило Эраста Петровича. Междунами существует какая-то странная связь. Он сам удивился этой мысли, нододумать её до конца не успел, ибо в этот миг стряслось нечто такое, отчегомолодому человеку стало не до таинственных красавиц.

Сначала откуда-то донёсся звон разбитого стекла, потомистошный рёв:

– Stop! Stop the bloody ape! [16]

Фандорин узнал голос Локстона и кинулся назад к участку.Пробежал по коридору, ворвался в кабинет сержанта и увидел, как тот, свирепобранясь, пытается вылезти в окно, но довольно неуклюже – мешают острые осколки.В комнате едко пахло горелым, у потолка клубился дым.

– Что случилось?

– Вон тот… сукин сын… тварь! – орал Локстон,показывая куда-то пальцем.

Фандорин увидел человека в коротком кимоно и соломеннойшляпе, очень быстро бежавшего по направлению к набережной.

– Улики! – выдохнул сержант и с размаху двинул поокну кулачищем. Рама вылетела наружу.

Американец спрыгнул вниз.

Услышав слово «улики», Эраст Петрович обернулся к столу, накотором ещё десять минут назад лежали мечи, воротничок и зеркало. Там дотлеваласуконная обивка, пылали какие-то бумаги. Мечи были целы, но целлулоид свернулсяобугленной трубочкой, оплавленная поверхность зеркала расплывалась иподрагивала.

Разглядывать весь этот разгром, впрочем, было некогда.Титулярный советник перемахнул через подоконник, в несколько прыжков догналбуйволоподобного сержанта. Крикнул:

– Отчего пожар?

– Уйдёт! – рыкнул тот вместо ответа. – Срежемчерез «Звезду»!

Беглец и в самом деле уже скрылся за углом.

– Вошёл! Ко мне! Кланялся! – орал Локстон, черезчёрный ход врываясь в салун «Звезда». – Потом вдруг яйцо! Об стол! И дым,пламя!

– Как это – яйцо? – кричал и Фандорин.

– Не знаю! Но пламя столбом! А сам прямо спиной встекло! Чёртова обезьяна!

Вот и про обезьяну разъяснилось, но про огненное яйцоФандорин все-таки не понял. Преследователи промчались через полутёмный зальчик,выскочили на залитый солнцем Банд. Соломенная шляпа маячила в каких-нибудьдвадцати шагах. С поразительной ловкостью лавируя между прохожими, «обезьяна»быстро отрывалась от погони.

– Это он! – ахнул Эраст Петрович, приглядевшись кщуплому, низкорослому силуэту. – Я уверен, это он!

Возле меняльной конторы дежурил констебль, держа в сгибелоктя карабин.

Локстон гаркнул:

– Что вылупился? Лови его!

Полицейский взял с места, и так яро, что обогнал и своегоначальника, и вице-консула, но догнать преступника было не под силу и ему.

Бегущий свернул с набережной в пустой переулок, одним махомпреодолел мостик через канал. Там, под полосатым навесом кафе «Паризьен»,сидела чинная публика. Из-за столика вскинулась долговязая фигура – ЛанселотТвигс.

– Господа, в чем дело?

Локстон только отмахнулся. Тогда доктор кинулся за членамиследственной группы, крича:

– Да что случилось-то? За кем это вы?

Беглец оторвался на добрых полсотни шагов, и дистанция всёувеличивалась. Ни разу так и не оглянувшись, он мчался по противоположнойстороне канала.

– Уйдёт! – простонал сержант. – Там туземныйгород, настоящий лабиринт!

Он выхватил из кобуры револьвер, но так и не выстрелил – для«кольта» было далековато.

– Дай!

Начальник полиции вырвал у констебля карабин, приложился кложу, повёл ствол вслед за шустрым бегуном и выпалил.

Соломенная шляпа отлетела в одну сторону, её владелец вдругую. Упал, несколько раз перевернулся и остался лежать, раскинув руки.

В кафе загалдели, повскакивали со стульев.

– То-то. Уф! – Локстон рукавом вытер пот. –Джентльмены, вы свидетели – если б я не выстрелил, преступник бы ушёл.

– Капитальный выстрел, – тоном знатока похвалилТвигс.

Через мостик шли не спеша: впереди победитель-сержант сдымящимся карабином, за ним Фандорин с доктором, потом констебль, и напочтительном отдалении праздная публика.