– И каждый раз он отказывался. Причины, ясное дело, мыпонимали. Но чехи не примут короля, который не поклянется четырьмя пражскимистатьями и не гарантирует свободу вероисповедания.

Шафранец выпрямился.

– Объединенное союзом Польское Королевство и ВеликоеКняжество Литовское, – гордо промолвил он, – это сила, простирающаясяот Балтики до Крыма. Это сила, которая под Грюнвальдом в пух и прах разбилакичливый Орден крестоносцев. Это сила, которая держит в страхе дикихТамерланов, Махметов и других сыновей Велиала.[181] Вместе стем, это могущественное образование является объединением двух церквей,латинской и греческой, внутри такого могущественного образования существуютразличия в догматах веры: вопрос filioque,[182] хлебпричастия, таинства, безбрачие священников и другие различия. Польская коронаверно придерживается римской веры, но Литва и Русь имеют полное правоисповедовать свою религию, оба обряда полностью равны. Равными являются правадля всех земель королевства, нет разницы между русской шляхтой и польской…

– Кому вы, – Прокоп поднял Глову, покрутилус, – глаза мылите, пан Пётр? Мне или самому себе? Может, вы бы хотели,чтобы так было, но это не так. Великие слова о равенстве и терпимости красивозвучат в краковских аудиториях из уст докторов. Но наружу эти слова как-то недоходят, глушатся стенами Академии. За университетскими стенами заканчиваетсятеория, начинается практика. Польская практика, то есть Римская Церковь. А дляРимской Церкви кем являются православные? Языческой сектой, схизматиками иеретиками, которые оставили истинную овчарню, зараженные постыдными прегрешениямии пороками. Люди такого пошиба, как ваш Олесницкий, во весь голос заявляют обинкорпорации Литвы и Руси в Королевство, хоть бы и насильственное, как раз попричине неполноценности русинов и их веры. Вот такой, значит, союз? Куда силойзатягивают? Где гарантия, что в союзе с Польшей, к нам, чехам, принимающихТаинства из Чаши, вы не будете относиться так же? Что не захотите силойобращать нас в вашу веру, перекрещивать, давлением и насильем возвращать в лоноцеркви? Где гарантия, что вы не захотите переделывать чехов по русскомуобразцу, деля их на плохих схизматиков и хороших униатов? На верных, которымуважение, должности и привилегии, и на отступников, которым неуважение,дискриминация, притеснения и преследования? А? Пан подкоморий? Отвечайте!

– Не всё, – молчащего Шафранца с ответом выручилСпитек, – у нас идеально, это вы верно заметили, пан Прокоп. Мы это тожевидим. И изменения предполагаем. Ручаюсь вам, что предполагаем.

– Конечно, предполагаете, – повел усамиПрокоп. – Сейчас, когда Свидригайло голову поднял, и поддерживает его,кроме крестоносцев, также русское православье. Может быть, православный русин иполучит горсточку привилегий, лишь бы за Свидригайлой не пошел. Пока он нужен,замылят ему глаза толерантностью. А потом сделают с ним то, что Рим прикажет.

– Roma est caput et magistra[183] всехверующих в Бога христиан, – сказал Владислав из Опорова. – СвятойОтец в Риме является наместником Петра. Нравится это кому-то или нет. Нельзяидти на открытый конфликт…

– Можно, – прервал его Прокоп. – Еще какможно. Бросьте это, ксендз. Если б я хотел это слушать, то поехал бы в Краков.Там вы бы меня обращали в веру, а Олесницкий тем временем запретил бы в городебогослужения и всех пугал бы интердиктом.[184] Но мы не вКракове, мы в Одрах. То есть, я дома, а вы тут с посольством. Содержаниякоторого я так и не понял, хотя проканителились мы уже долго.

На какое-то время наступила тишина. Ее прервал, предварительнопару раз кашлянув, Пётр Шафранец.

– Тогда не будем забирать ваше время, многоуважаемыйПрокоп. Мы не приехали сюда, чтобы обращать вас в веру. И не приехали, чтобысклонять чехов к союзу с Польшей. Хотя такой союз кажется мне хорошим делом, наверное,еще слишком рано о нем говорить. Потому что Польша не может позволить себеконфликт с Римом, тут же крестоносцы обозвали бы нас язычниками. Как поляки иверноподданные короля Владислава Ягелллы, мы должны думать о благе Польши.

– Переходите к делу.

– Укрепление связей со славянской Чехией – это хорошеедля Польши дело. Что препятствует этому укреплению? Что препятствуетвзаимопониманию, что стоит на пути, что, словно вбитый железный клин, разделяетнаши страны? Это Верхняя Силезия. Давайте устраним это препятствие, гейтманПрокоп. Устраним раз и навсегда.

– Понимаешь, Рейнмар? – Урбан Гор макнул палец впиво и быстро нарисовал на крышке стола схематическую карту верховьяОдры. – Верхняя Силезия, объединенная с Малопольшей, – это ПольскоеКоролевство, объединенное с Чешским. Верхняя Силезия в руках Табора и Польши,занятая гуситами, под формальной властью Корыбутовича, Болька Волошека и другихсклоняющихся к Польше герцогов. Цешин, Пшчина, Рыбник, Затор, Освенцим,Гливице, Бытом, Севеж, Ополе, Ключборк, Волчин, Бычина, Намыслов. С ПольскимКоролевством более шестидесяти миль общей границы. Гуситские посты в каких-тосорока милях от земель Ордена, для Табора с боевыми колесницами это не болеешести дней перехода, а Табор и Сиротки аж сгорают от нетерпения, чтобы засыпатьсоли за шкуру крестоносцам. И кто воспротивится аннексии, кто будетпротестовать? Люксембуржец? Верхняя Силезия – это законные чешские земли, ачехи Люксембуржца не признают королем. Папа? Ягелло заявит, что Силезиюзахватил баламут Корыбутович без его ведома и согласия, sine sciencia etvoluntate, а польские войска заняли приграничные силезские крепости сединственной целью создать преграду на пути распространения ереси.

– Кто поверит в такую чепуху? В такой вздор?

– Это политика, Рейнмар. В политике есть двеальтернативные цели: первая – соглашение, вторая – конфликт. Соглашениедостигается, когда одна из сторон верит в чепуху, которую говорит другая.

– Понимаю.

– Пора нам покинуть Одры. Я еду на Совинец, потомдальше. Побег Шиллинга усложнил мои планы, теперь дополнительно Прокоп шлет смиссией, в дальний и долгий путь. Ты же, Ланселот, наверняка спешишь к своейпопавшей в затруднения Гиневре. Разве что что-то изменилось?

– Ничего не изменилось, попрежнему спешу. Но езжай сам.Мне надо еще здесь остаться.