– Подобно тебе, – Рикса Картафила де Фонсекаобернулась в седле, – я тоже начала с Зембиц. Я знала обычаи князя Яна. Онпривык заключать панночек, чтобы с ними давать себе волю, но не любил для этогодалеко ездить. Очертив вокруг Зембиц круг радиусом в милю, можно было бы найтиЮтту Апольдовну максимум за два дня, в каком-нибудь замочке или монастырьке,словно Рапунцель, выглядывающую из окна своего сказочного принца. Но принцаопередила Инквизиция. Рапунцель похитили, и теперь ищи ветра в поле…

Он посмотрел на нее, а взгляд, наверное, был оченьвыразительным, потому что она тут же посерьезнела.

– Магия ничего не даст, – сказала она, –когда применены защитные чары. Шантаж и подкуп – хорошие методы, но в отношениитакого труса и прохвоста, как ксендз Фелициан. Но ты не волнуйся. Есть другиеметоды. Мы едем, как ты заметил, Яворским трактом. В Яворе мы навестим однуособу, которая обычно бывает хорошо проинформированной, попробуем сделать так,чтобы она захотела поделиться информацией. Но это уже завтра. Главное, чтобы мыприбыли на место утром, а я не хочу ночевать в Яворе, там слишком шпики шарятпо постоялым дворам. Остановимся на ночлег в Рогожнице, «Под аистом», тамбезопасно, а блохи представлены в разумном и приемлемом количестве. Попридержиконя. Я должна тебя предупредить. И предостеречь.

– Слушаю.

– Мы притворяемся двумя путешествующими семинаристами,такие не вызывают ни подозрений, ни даже заинтересованности. Если ведут себянормально. Как пристало семинаристам.

– То есть?

– На постоялом дворе они всегда берут одну комнату содной кроватью. Тут дело в экономии денег. Как правило.

– Понимаю. А от чего ты меня хотела предостеречь?

Рикса громко засмеялась.

Хозяин двора «Под аистом», не моргнув глазом, без тенисомнения принял их за двух семинаристов, что еще больше утвердило Рейневана вомнении, что Рикса использовала камуфлирующие чары и эмпатичную магию, онанаверняка также располагала амулетами типа Панталеона. Без каких-либовозражений со стороны хозяина и за невысокую цену «семинаристы» получили враспоряжение комнатушку, расположенную в мансарде и оснащенную одним табуретоми одной кроватью. Рикса без церемоний стянула курточку и сапоги, испробоваласенник и рухнула в него спиной, жестом показывая Рейневану место возле себя.

Они лежали неподвижно. В стене тикал шашель. В потолкешуршали и скреблись мыши. Рикса Картафила де Фонсека громко кашлянула.

– Это опасно, – отозвалась она, глядя впотолок. – Две особы разного пола в одном ложе. Велика угроза греха. И ещебольше – нежелательной беременности. Хорошо, что нас это не касается. Мы вбезопасности. Нас охраняет закон.

– Не понял.

– Если еврея застукают на грехе с христианкою, емуотрезают одно место и выковыривают один глаз. Христианин, который занимаетсясексом с еврейкой, рискует более серьезными последствиями. Ему грозит обвинениев bestialitas,[194] в распутстве contra naturam.[195]А за что-то подобное костер обеспечен.

– Хм.

– Что – хм? Боишься?

– Нет.

– Смелый парень. А может, это не смелость, анеосознанность опасности? Ты же со мной не знаком, не знаешь, с кем тебепришлось ложе делить. А я страшная женщина. У меня это в крови.

– Что у тебя в крови?

– Евреи виновны в смерти Спасителя, я верно говорю?Справедливо и естественно, чтобы виновные в смерти Спасителя всегда и вовекиносили клеймо своей низости.

– А конкретно?

– В моих жилах, милый мальчик, течет кровь многихпоколений избранного народа. Мой предок Леви, когда Иисуса вели на Голгофу,плюнул на него, с тех пор все левиты непрерывно харкают, но не могут избавитьсяот мокроты в горле. Евреи из родственного мне племени Гада возложили на Иисусатерновый венец, поэтому каждый год на их головах появляются смердящиекровоизлияния, которые можно излечить, только намазав христианской кровью. Инаконец, самое страшное: племя Нафтале выковало гвозди для распятия, а посовету еврейки по имени Вентрия, определенно моей пращурки, затупило их концы,чтобы доставить Иисусу больше страданий. За эту подлость у женщин из родаНафтале по достижению ими тридцатитрехлетнего возраста, когда спят, во ртузаводятся живые черви.[196] Но ты не бойся, парень, списпокойно. Мне всего лишь двадцать.

– Я должен бояться? – Рейневан с серьезной минойвключился в игру. – Я? Я еще лучше. Я – чернокнижник, знаю artesprohibitae.[197] У меня это в крови, я весь насквозь пропитанчерной магией. Когда писаю, над струей мочи появляется радуга.

– Хм! Ты должен мне показать.

– Кроме того, – гордо заявил он, – я гусит.По праздникам хожу полностью голым и не могу дождаться дня, когда жены станутобщими. Я также, предостерегаю, кацер.[198] Знаешь ли ты,милая девочка, откуда это название? Оно происходит, как учит Аланус аб Инсулис,от кота.[199] На наших тайных кацерских собраниях сатанаявляется нам в виде черного котища, которому мы, еретики и гуситы задираемхвост и поочередно целуем его в его котячью жопу.

– Возможно, что – так же серьезно добавилаРикса, – то, что вы целуете, это еврейская жопа. Ибо еврей, как учит ПетрБлуаский, идя путями дьявола, своего отца, часто принимает уродливые образы.

– Да. Ты права. Это возможно. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Рейневан. Приятных снов.

На следующий день они добрались до Явора. Рикса зналадорогу, вела безошибочно, было видно, что она чувствует себя, как дома.

– Ты чувствуешь себя, как дома.

– Я и есть дома, – ответила тем же тономона. – Это улочка Речная. Тут проживает особа, которую мы навестим.

– Это та особа, которая хорошопроинформированна, – догадался Рейневан. – Кто такой? Чем занимается?

– Майзл Нахман бен Гамалиэль. Занимается тем, чтоодалживает деньги под проценты.

– Ростовщик?

– Нет. Финансист.