На Поясной улице, прижавшись к городской стене, стоялмрачный каменный дом, в котором размещались тюрьма, городской застенок и домпалача. Место источало враждебную ауру на все ближайшие окрестности, кто мог,избегал его, убрались оттуда торговля и ремесло. Остался один пивовар,которому, если варил хорошее пиво, никакое месторасположение не могло помешать.Также остался, что удивительно, пивной погребок, к которому вели крутыеступени. Погребок, не опасаясь ассоциаций, хозяин назвал «У палача».

Ступени вели глубоко, к сводчатым подземельям. Только водном из них, в самом дальнем, было застолье. Рейневан приблизился к участникамзастолья. На него не сразу обратили внимание. И встретили глухой тишиной.

– Это Рейневан, – огласил наконец Адам Вейднаргерба Равич. – Медик из Праги. Собственной персоной. Бог в помощь,эскулап! Входи, пожалуйста! Ты ведь всех знаешь, не правда ли?

Рейневан знал почти всех. Ян Куропатва из Ланьцухова гербаШренява и Якуб Надобный из Рогова герба Дзялоша, с которым совсем недавно емупришлось делить заключение, приветствовал его поднятием рук, подобным образомпоступил Ежи Скирмунт герба Одровонж, которого он знал еще с пражской поры.Сидящий возле Скирмунта Блажей Порай Якубовский знал Рейневана, но как-то не торопилсяэто открывать. Остальные, выедавшие кашу из мисок и внешне занятые толькокашей, были ему незнакомы.

Зато ему был знаком вожак всей comitivy, седоватый мужчина сзагорелым лицом на котором были видны следы перенесенной оспы. Запомнившийсяему со времени прошлогоднего силезского рейда Федор из Острога, луцкийстаростич, русский князь и атаман, наемник на службе у гуситов. Он не спускал сРейневана черных глазок, враждебное проникновение которых не был в состоянии нискрыть, ни ослабить полумрак комнаты и нависший дым.

– Те двое за кашей, – представлял дальшеВейднар, – это пан Ян Тлучимост герба Боньча. И Данило Дрозд из путныхбояр.[185] Присаживайся, Рейневан.

– Я постою. – Рейневан решил поддерживатьофициальный тон. – Да и времени у меня немного. Князь Корыбутович, наслужбе которого вы, милостивые государи, находитесь, просил меня установить свами контакт. Я, чтобы вы знали, оказал князю некоторые услуги, за это онобещал мне auxilium[186] в некоторых импедиментах,[187] которые появились на моем пути. Как я понимаю, это выдолжны быть этой auxilium? Это вы должны будете мне помочь?

Наступила долгая и скорее гнетущая тишина.

– Ну вот, пожалуйста, – промолвил наконец Федор изОстрога. – Вот попался нам чертов немец, черти его б маму мучили. Слушай,ты… Забыл, как тебя звать?

– Рейневан, – посказал Куропатва.

– Слушай, ты, Рейневан, черт с твоим ксилиум иликонсилиум, оставь их для педиментов или других содомитов, мы нормальные хлопцыи чувствуем отвращение к этим французским модам. Не хочешь садиться, так стой,мне один хрен, стоишь ты или сидишь. Ты нам говори, что тебе говоритьприказали.

– Что именно?

– Herrgott! Нам Корыбутович говорил, что ты знаешь,когда сюда на Одры деньгу повезут, большую деньгу. Нам князь говорил, что тынам дорогу скажешь, которой ту деньгу будут везти.

– Князь Сигизмунд, – медленно ответилРейневан, – и словом не обмолвился ни о каких везенных деньгах. А если бдаже об этом обронил словцо, я бы его вам точно не повторил. Сдается мне, чтопроизошло недоразумение. Я повторяю, князь обещал мне ваши услуги…

– Услуги? – перебил Федор. – Служить? Черту вжопу! Я князь, я хозяин Острога! Тьфу! Baszom az anyát![188]Корыбутович мне приказывать не будет! Большая шишка, Корыбутович, князь чешскоймилостью нарисованный!

– Понимаю… – Рейневан поднял голову и посмотрелсвысока. – Поскольку понятно было сказано. В связи с этим прощаюсь суважаемой компанией.

– Подожди, – Ян Куропатва поднялся из-застола. – Подожди, Рейневан, зачем эта горячность? Давай обсудим. Тыговорил, что тебе нужна помощь. Дак мы не прочь от того, чтоб тебе помочь,ежели и ты нам помощь окажешь, в нашем мероприятии…

– В каком? В грабеже?

– И откуда в тебе столько гонору? – спросилНадобный. – А? Нос задираешь? А что тебе дала уже эта борьба? Этареволюция? Раны, шишки, анафему и инфамию,[189] как и нам. Непора ли о себе подумать, медик, о собственном благе, здоровье и счастье?

– Нам будет польза, – убедительно заявилКуропатва, – то и тебе будет польза. Поможешь нам в мероприятии, будешьдопущен к дележу, собственные карманы хорошо наполнишь. Я правильно говорю,ваша милость Острожский?

– Прощайте, – Рейневан не стал дожидать, пока егомилость подтвердит. – Бог с вами.

– А ты куды? – холодно спросил Федька изОстрога. – Чего удумал? Донести Прокопу? Нет, браток, не выйдет. Хватайего, Куропатва!

Рейневан увернулся, толкнул Куропатву на Надобного. Вейднарвскочил со скамьи, Рейневан приемом Шарлея дал ему пинка по колену, потомпадающему заехал в нос. Тлучимост герба Боньча бросился на него и обхватил, кнему на помощь поспешил через стол путный боярин Данило, сметая и разбиваяпосуду. Острожский, Скирмунт и Якубовский не тронулись с мест.

В руке боярина блеснул нож, Рейневан вырвался с объятийТлучимоста и потянулся за собственным кинжалом, но Вейднар повис ему на локте,а Куропатва захватом обездвижил левое предплечье. Боярин Данило пихнул ножом.

А Рейневану припомнился Бруно Шиллинг, ренегат из ротысмерти.

Он отклонил корпус, чувствуя на груди локоть вооруженнойруки, согнул резким движением тела, выкрутил, перевернул, толкнул плечом чтоесть силы. О чудо, получилось, хотя и не совсем. Вместо того, чтобы войти вгорло, перевернутое лезвие только распороло щеку. Боярин завыл, как зверь,залил кровью себя и всё вокруг. Федор из Острога заревел.

Заревел и упал ударенный рукоятью палаша Тлучимост, закричалНадобный, которому рубанули ладонь. Получивший удар кулаком и пинок Куропатваполетел на стол, в глиняные черепки и разлитое пиво.

– Ноги, Рейневан! – Урбан Горн махнул палашом ипинком повалил пытающегося встать Вейднара. – Ноги! На лестницу! За мной!