Ему не пришлось повторять дважды. Снизу их настигалозавывание путного боярина. И бешенный рев князя Федьки из Острога.

– Baszom az anyát! Baszom a világot![190] Ёб твою мать, zkurvena kurva![191]

– Твою мать, – Урбан Гор сгорбился в седле. –Кровоточит. От этих эксцессов у меня швы разошлись.

– У меня тоже разошлись, – Рейневан пощупал бедро,оглянулся за спину. – Я займусь этим, у меня есть при себе инструменты илекарства. Сначала, всё-таки, давай отъедем.

– Давай, – согласился Горн. – Отъедем, какможно дальше. Прощай, город Одры. Ну, что будем делать, дружище? Поедешь сомной в Совинец?

– Нет. Я возвращаюсь в Силезию. Ты забыл? Гиневра вбеде.

– Тогда спасай Гиневру, Ланселот. А злой похитительМелеагант должен свое получить. Вперед.

– Вперед, Горн.

Они пустили коней в галоп.

в которой женщина, пахнущая розмарином, предлагает Рейневанусотрудничество и помощь, в результате чего дела принимают плохой оборот.Ситуацию спасает легенда, которая словно Deus ex machina вдруг вылазит изстены.

Недалеко от школы, напротив дома командории иоаннитов, накарнизе, чтобы возвыситься над собравшейся толпой, стоял человек в чернойепанче, с длинными, редкими, спадающими на плечи волосами.

– Братья! – кричал он, оживленножестикулируя. – Антихрист объявился! Среди знамений и лживых чудес!Предсказанный убийца святых, сидящий как тиран в городе семи холмов! В Риме,проституируя престол Петра, правит наместник сатаны и главарь сатанинских слуг!Правдиво говорю вам, папа римский – это Антихрист! Мерзость, посланная адом.[192]

Толпа слушателей увеличивалась. Лица слушающих былимрачными, мрачным было их молчание, злое, тяжелое, поистине гробовое. Было этоскорее необыденно, поскольку обычно выступления такого типа, в последнее времяочень частые, сопровождались смехом, криками «браво» и возгласами одобрения,перемешанными со свистом и руганью.

– Что такое сегодня, – возбужденно кричалдлинноволосый, – Римская Церковь и весь клир? Это шайка отщепенцев имошенников, движимые только похотью. Это погрязшая в грязи и разврате бандазлодеев, пресытившаяся богатством, властью, почестями, одевшая видимостьсвятости и маску религии, делающая со святого Божьего имени злодейское орудие,принадлежности для своего распутства. Это одетая в пурпур вавилонская курва,пьяная от крови мучеников!

– Смотрите, смотрите, – сказал за спиною Рейневанамягкий, как атлас, альт. – Банда злодеев, пьяная курва. Кто б предположил,что дела зайдут так далеко. Воистину, настало время больших перемен.

Он обернулся. И сразу же узнал ее. Не только по голосу.Тонкий шелк, которым она маскировалась тогда, во Вроцлаве, не скрыл того, чтоон видел и сейчас. Желтозеленых глаз с нахальным выражением. Глаз, которые онзапомнил.

– Еще год тому… – Она придвинулась к нему,достаточно бесцеремонно взяла под руку. – Еще год тому чернь была быразогнана, а крикун – под замком. А тут, пожалуйста: болтает и болтает, причемв людном месте города. Неужели что-то закончилось? А может, начинается?

– Кто ты?

– Не сейчас.

Он чувствовал рядом тепло, которое она излучала сквозь плащи мужской ватированный вамс. Ее тепло он также запомнил. Тогда, во Вроцлаве,когда искал на ее теле симптомы заразы. Ее волосы покрывал капюшон, но онивыделяли тот едва уловимый запах розмарина, который он помнил с Ратибора.

– Истинно говорю вам! – Всё больше и большераспалялся и возбуждал свой голос человечек в епанче. – Римская Церковь –это не Церковь Христа, но епархия дьявола, пещера разбойников. Там выставляютна торг священные законы, тайны Божественности, воплощение Слова! Делят накуски неделимую Троицу. Ловкие мошенники, фальшивые пророки, жульническиесвященники, лживые учителя, неверные пастыри. Они нам напророчены! Сказано: имидорога правды будет завалена кощунствами; для удовлетворения своей похотиобманными словами вас продадут. И вот, поглядите на римскую курию, на ее буллы,на лживые мессы, на индульгенции. Разве, скажите, не продают они нас? Не выдаютнаши души на муки? Братья! Мы должны отмежеваться от насланных дьяволомнечестивцев и мерзавцев, мы не можем иметь с ними ничего общего, не можем бытьсоучастниками творимой ими мерзости. Ибо в мире существует только добро и зло,свет и тьма, верующие и неверующие, те, которые с Богом, и те, которые вопрекиБогу стоят на стороне Велиала!

– Не будем искушать судьбу, – сказала одетая вмужской вамс, пахнущая розмарином обладательница зеленых глаз. – Переменыпеременами, но до идеала этому миру еще далеко. Есть свет, есть тьма и естьтакие, которые доносят. Через минуту здесь будут солдаты из ратуши и сыщикиИнквизиции. Пойдем отсюда.

– Куда?

– Пойдем, говорю.

– Нет. Сначала ты объяснишь мне…

– Ты хочешь отыскать Ютту или нет?

– Дрожите пред гневом Господа! – слышали они,отходя. – Вы, поверившие обману, но закрывшие уши перед правдою.Полюбившие неправедность и идущие за распутством. Вы, на которых приговорпроклятия давно в силе! Дрожите и кайтесь! Ибо приближается день гнева, деньгоря, день слез. Приближается День Суда!

– Dies irae, dies illa, – ворковала, прижимаясь кего плечу, таинственная зеленоглазка. – Et lux perpetua.

– Куда мы идем?

– В синагогу. Но ты не бойся, я не буду обращать тебя виную веру. Будь себе гоем хоть до Судного Дня. Но в синагогах не бывает шпиков.Они туда не заглядывают. Боятся еврейских чар.

Однако в синагогу, находящуюся в северо-восточной частигорода, недалеко от Новых ворот, они не вошли.

Они сидели на карнизе, скрытые за ступенями, ведущими вЭзрат Нашим, то есть в девичью. Рейневан чувствовал себя неуверенно и скованнопод пронзительными взглядами странной женщины, взглядами глаз зеленых, как укошки, и таких же непостижимых. Он переломил себя. Ему надоеланеопределенность. Надоели тайны. И надоело, что им манипулируют.