Машина служила им до вечера, пока холмы не сменилисьплоскогорьем, усыпанным огромными валунами. Кею невольно пришла мысль оледнике, но в камнях не было и следа обточенности, сплошные острые углы ирваные грани. Он заглушил моторы, и тишина обволокла древний джип погребальнойпеленой.

– На карте это место названо Злой Землёй, – сказал Артур. –А местные жители предпочитают нецензурное слово.

– Почему? – полюбопытствовал Кей.

– Очень много несчастных случаев с теми, кто здесь бывает.Почти сто процентов. Обострения хронических болезней, неосторожное обращение соружием, падения со скал. Ещё пять-шесть лет, и местные власти занялись бы этимместом всерьёз. Мы поэтому так спешили.

– А как бы ты назвал Злую Землю?

– Порогом. Не бойся, Кей, у тебя есть ключ. Даже два. Ты самэто знал, иначе не рвался бы за Томми. – Артур выбрался из машины, отошёл заближайший валун и крикнул: – Но постарайся быть рядом с кем-то из нас, хорошо?

Они оставили джип и пошли на юг по безжизненной пустыне,перебираясь через мелкие валуны и огибая большие. Кей разделил груз продуктовна три части, и мальчишки молча распихали пакеты по карманам курток. Наразговор не хватало ни сил, ни желания, и Дач заметил, что стал путать Артура иТомми. Идентичность их тел и одежды подкреплялась пугающим сходством поведения.То ли Томми непроизвольно подстраивался под Артура, то ли, как ни странно этобыло, наоборот.

Вечером Томми, скатившись с шаткого валуна, оцарапал щёку.Кей почувствовал при этом странное облегчение. Уже темнело, и они остановилисьна ночлег, расстелив на камнях содранные с кресел джипа чехлы. Полимерный«бархат» почти не пропускал тепло, и Кей мгновенно уснул.

Утром он обнаружил, что подсохшие царапины на щеке украшаютобоих мальчишек.

– Отошёл ночью отлить и налетел на камень, – разъяснилАртур.

– Очевидно, перед зеркалом? – только и сказал Кей.

Они поели и продолжили путь. Вёл Артур, дорога была знакомаему так, словно он шёл по ней в сотый раз. Два раза пришлось сворачивать встороны, чтобы наполнить фляги водой из маленьких холодных ключей.

Кей почти всё время молчал. Первый раз за последний месяц онпочувствовал себя бесполезным – ощущение, привычное в конце работы, нонеожиданно ставшее до боли резким.

– Дач, а твой корабль и вправду был разумным? – спросил егоТомми на одном из коротких привалов.

– Я программировал псевдосвободу поведения.

– И что это значит?

– Он старался выглядеть личностью. Любой священник илипрограммист докажет тебе, что это не имеет никакого отношения к разуму. Простонеотличимая имитация.

– И какая тогда разница?

– Да никакой…

На маленькую ровную площадку между скал они вышли к вечеру,когда начало темнеть. Артур остановился и глянул на Кея с лёгкой иронией,которую тот видел в его взгляде лишь на Терре.

– Стоит здесь заночевать, Дач?

Кей смотрел на камни под ногами. Они были чуть темнее, чемследовало, и казались обкатанными водой, или ветром… или огнём.

– Не стоит, я думаю. Одиночные корветы имели очень грязныйдвижок. Спорю, что камень фонит.

– Понял, – констатировал Артур.

– Кертис садился здесь, – продолжал Кей. – Он выбирал именнотакие ничейные планеты, где не было риска напороться на врага. С компьютерамион всегда был на «ты», и его бортовой журнал не вызывал претензий. Вольныеохотники не признавали приказов и ни перед кем толком не отчитывались – оченьудобно.

– Прекрати.

Дач продолжал разглядывать оплавленные камни.

– Плазменная торпеда – чтобы всадить её во вражескийтранспорт, два нейтринника – отбиться от истребителей, три грамма антигелия вмагнитной ловушке – вывалить на чужую планету. Очень удачные корабли, они оказалисьполезнее линкоров. Тысячи кораблей, тысячи пилотов, среди них было немалотрусов. Не комплексуй, Арти.

– Что он хочет сказать? – Томми взял Артура за руку. Онистояли перед Кеем, словно отражения в невидимом зеркале.

– Что отец – трус.

– Артур, Кертис Ван Кертис – не твой отец. Это ты сам, лишьпроживший другую жизнь. Тогда Ван Кертису было лишь девятнадцать лет. У него небыло аТана, денег и власти. А он не хотел умирать.

Артур криво улыбнулся. Не по-детски. И сказал:

– Наверное, ты хочешь. Пойдёмте дальше, там роща у реки.

Река была тихой, не похожей на горную, с заросшими колючимкустарником берегами. Обещанная роща оказалась десятком деревьев – приземистых,усыпанных сочными оранжевыми стручками.

– Отрава, – сообщил Артур. – А колючки можно есть, но ониневкусные.

Из обломанных сухих веток Кей развёл костёр. Они поужиналимясом и чёрствыми лепёшками, посыпанными горьковатой пряностью. Томми почтисразу уснул, не задавая вопросов, не интересуясь завтрашним днём, и Дачмимолётно подумал, что мальчик начал свою собственную игру.

– У нас был уговор, – сказал он Артуру.

Кертис-младший смотрел на него сквозь пламя костра.

– Ты и впрямь хочешь меня убить?

– Если не будет иного выхода. Я хочу правды.

– До утра подождёшь?

– А зачем?

– Ночью даже у слов другой цвет.

– Меньше надо ими играть.

– Расскажи мне сказку, Кей. Напоследок.

Дач кинул на землю чехол, лёг на тонкую ткань. Небо Грааляплыло над ним – холодный сверкающий полог. Артур пристроился рядом.

– Давным-давно, – сказал Кей, – мальчик, который боялсяумереть, нашёл Бога. Бог был очень стар, и ему было очень скучно. Когда-то онсоздал мир, и в этом мире Богу не стало места. Он спросил мальчика, чего тотхочет, и мальчик ответил. Он хотел быть хозяином жизни и смерти.

– Я знаю эту сказку, – сказал Артур. – В ней нет ничегоинтересного.

– Самое смешное, – продолжал Кей, – что мальчик не верил вБога. Он верил только в машины, которые были ему послушны. И поэтому его Богбыл машиной, и даже жизнь и смерть, отданные ему во власть, оказались машинами.

– А почему Бог сделал этот подарок?

– Потому что бесконечная власть и знание не оставляют местажеланиям. И желания мальчика стали желаниями Бога. Он ушёл с кремниевымискрижалями, на которых были чертежи жизни и схемы смерти. Он постарел, преждечем воплотил их в железо… Спи, Артур. Я подожду до утра.