Проводим исследование предельной скорости.

Запрещено.

Мой приказ.

Запрещено.

Приказ Мирового Совета.

Нет подтверждения.

Тепло, тепло, горячо?

Тебе самому хочется превысить разрешённую скорость?

Кажется, это не Ник. Это я.

Всегда.

Превышай.

Выполняю.

Плазму сдуло с обшивки. Шар планеты крутанулся, обращаясьплоскостью, надвигаясь. И — тихо, тихо, как тогда, при вхождении в Тень,корабль прошептал мне:

Видишь — как всё просто?

Действительно — просто…

Мы неслись над океаном. Уже невысоко — в двух-трёхкилометрах. Плясали белые буруны волн — океан не хотел примиряться сгеометрически безупречными материками, он всё гнал и гнал на берег свои войска…А преследователи исчезли, отстали, затерялись в своих инструкциях и запретах,не способных победить единственное слово «хочешь?».

Мы — хотели.

Капитан, приготовьтесь к десантированию.

Это Ник Ример знает, как готовиться. Не я.

Лёгкий смешок.

Фраза не несёт смысловой нагрузки. Дань традиции.

А что будешь делать ты?

Маневрировать. Боевые действия без пилота запрещены.

Ты сможешь уйти?

Полёт без пилота запрещён.

Вот и всё. Короткая автоэпитафия. Наверное, я долженпочувствовать жалость к кораблю?

Не получается. Разум, не способный поверить в себя,довольствующийся игрой во всемогущество, — недостоин жалости.

Спасибо за откровенность. Это смешно — чувствовать презрениеот порождения собственной мысли. Я обдумаю этот вопрос… Десантирование,капитан.

На миг я решил, что скаут оборудован обычной катапультой.Кресло провалилось в расступившуюся обшивку, понеслось вниз. Ветра не было —упругая стена возникла вокруг. Стабилизация была идеальной, кресло падало безвращения.

Подо мной раскинулся берег, знакомые купола и башняинтерната. Вверху таял скаут.

Так. Хорошо. А где же парашют?

Земля неумолимо приближалась. Я задёргался, пытаясьвыбраться из кресла. Руки сами поползли на поиски ремней, которых тут отродясьне водилось. Зерно, которое я сжимал мёртвой хваткой, мешало, но выпустить егоне было сил. Ремни… да где же они… Рефлексы быстрее разума, я пыталсяотстегнуться и выброситься из кресла, как при катапультировании из истребителя.

Да что же я делаю, парашюта у меня всё равно нет!

Я не гарантирую восстановление твоего тела, — шепнулкуалькуа.

Заснеженная поверхность надвигалась так быстро, словно япадал с дополнительным ускорением. Возможно, так оно и было. Неплохо дляреального десанта… но как Геометры гасят энергию падения? Двигатели? Парашюты?Крыло? Моральная стойкость?

Сами собой вспомнились все реальные и нереальные байки,ходившие среди пилотов. Лётчик, упавший на снежный склон, лётчик, упавший навспаханное поле, лётчик, упавший в стог сена…

Родина надвигалась. Её гостеприимство обещало быть коротким,но энергичным.

Страх прошёл. Разом. Дрогнул, растворился в бескрайнем небе.

Я уже падал. Так… именно так… Пристёгнутый к креслу,беспомощный… потерявший сознание от холода и удушья. И снежная целина подо мнойбыла так же рада встрече, как сейчас — Родина Геометров.

Мне не страшно.

Я уже умирал.

И знаю, как жарко любит родная земля.

…Кресло вздулось, набухло упругим шаром, закутывая меня сголовой. Удар — но лёгкий, едва ощутимый. И сразу же свет.

Мягкая оболочка исчезла, лопнула. Я упал лицом в снег. Ввоздухе кружились, оседая, крошечные клочки.

Это что же — обычный надувной амортизатор при падении сдвухкилометровой высоты? Нет, конечно. Невозможно. Помогло бы не больше, чемгидравлический затвор героям Жюля Верна, отправившимся из пушки на Луну. Акресло ухитрилось поглотить всю энергию падения… Какие-то поля. Амортизационныйкокон.

Немного заложило уши. А так — ничего. Лёгкий, даже приятныйморозец, чистое небо… Я встал, стряхнул с головы обрывок тонкой невесомойткани. Сказал — голос донёсся из невообразимой дали:

— В сорочке родился.

До интерната оставалось километра два. Я попыталсяпредставить, могли или нет заметить моё падение.

Весьма вероятно. Если, конечно, в падении я не был невидим.Если эта процедура предназначена для скрытого проникновения на чужие планеты —то вполне вероятно.

Устилавшие снег обрывки тем временем исчезали. Да, зарыватьпарашюты не придётся.

Будем прятаться сами. Можно добраться до транспортной кабиныи попробовать вторично угнать скаут…

Или — ну его к чёрту? Размахнуться, вышвырнуть Зерно… аможет быть, бережно зарыть его на невообразимом Поле Чудес. И идти сдаваться.

Зерно пылало в ладони. Я торопливо прикрыл его. Негромкосказал:

— Крекс, фекс, пекс… Тебя зарыть?

Огненный кусочек Тени молчал. Он не привык отвечать. И НикРимер тоже затаился.

— Ты ведь нам нужно, — сказал я. — Ну пойми…. И ты, Ник…вы-то живёте, и вас голыми руками не взять. А Землю никто не защитит. Кромеменя — никто.

Они молчали — потому что боги не снисходят до людей, амёртвым очень трудно спорить с живыми.

Высоко в небе родился — и ушёл за горизонт звук. За моимкораблём спешила погоня.

— Будем считать знаком… — сказал я. — Будем считатьразрешением… Куалькуа, я смогу пролежать под снегом до темноты? Обеспечишьтепло?

Да.

Коротко и по-деловому. Я окинул подозрительным взглядомснег. Уже никаких следов, кроме вмятины под ногами, где спасший меняамортизационный кокон коснулся земли. Опустившись на колени, я стал зарыватьсяв сухой рассыпчатый снег. Глубже… до самой земли. Не знаю, как это выглядело состороны, но всё лучше, чем торчать на чистой белизне.

Куалькуа не подвёл. Холода я и впрямь не чувствовал. Толькостучало сердце — так, что, пожалуй, не уснёшь, и кожа горела. Симбионт не сталотращивать на мне шерсть, чего я втайне опасался, а просто увеличил кровоток.Ну и, похоже, усилил выделение тепла. Вот она, лучшая диета, лежать в снегу. Квечеру сожгу килограмма три собственной плоти…