– После сатаны, – поддержал кучерявый, – нетбольшего врага христиан, чем евреи. Они в своих ежедневных отвратительныхмолитвах молятся за нашу погибель, проклинают нас, своими магическими обрядамии заклинаниями умоляют, чтобы нас погубил сатана, их отец и их бог. Сто леттому они хотели уничтожить нас Черной Смертью, не удалось, Христос оказалсясильнее. Так теперь придумали гуситов. Нам, христианам, на погибель!

– Пойдем, – Рикса встала, натянула капюшон. –Я это уже слышала, знаю наизусть. Шлегельгольц, ты нас не видел. Ясно? Меняздесь вообще не было.

Не успели они пропихнуться к выходу, как на скамью выскочилтретий оратор, с побритой налысо головой.

– Сидите спокойно, яворяне? Небось, моча в ваших жилах,а не кровь, если терпите в вашем городе вонючих иудеев и их проклятую молельню,если переносите в своей среде кацеров, магов, детоубийц и отравителей! Злодееви ростовщиков, кровопийцев, таких, как главный здешний пархатый Майзл Нахман!Его давно уже стояло прибить.

– Пожалуйста, – пробормотала Рикса. – Наконецчто-то новое, терпение вознаграждено. Я уже знаю кто, что и зачем. Я знаю этоготипчика. Это бывший цистерцианец, беглый из монастыря в Добрылуге. Он побрилбашку, чтобы спрятать тонзуру. Агент Инквизиции. Тут, похоже, как разнамечается маленькая провокация.

– Инквизиция? Это невозможно, – запротестовалРейневан. – Гжегож Гейнче никогда не опустился бы…

– Не Вроцлав. Магдебург. Не смотри на них, не привлекайк себе внимания. Выходим.

– Это тебя не касается, Рейневан. Это не твоя война.

Рикса поправила на себе кольчугу, вытащила из свертковкривой тесак, вытянула его из ножен, несколько раз махнула, аж засвистело.

– Я проверила, разведала, – сказала она. – Ихмного. Многочисленная хевра[203] приехала из Магдебурга. Кромепровокаторов имеются также убийцы. Четырнадцать мужиков. Нападут, как толькостемнеет. Рейневан отцепил от вьюков и распаковал свой охотничий самострел,повесил через плечо сагайдак с болтами. Проверил нож, дополнительно засунулкинжал за штанину. Рикса молча наблюдала.

– Это тебя не касается, – повторила она. – Тыне обязан влезать в это и подставлять свою голову.

– Ты должна была не дразниться, напоминаю. Пойдем.

Магдебургская Инквизиция не заставила себя долго ждать,ударила сразу, как только стемнело. Перед воротами дома на Речной вдругвынырнули из темноты невыразительные фигуры, быстрые, даже размазывались вглазах. В двери с грохотом ударил таран. Дом был готов к этому, нанес ответныйудар. Загрохотало, из окошка в дверях ударил огонь. Среди фигур возниклакутерьма, кто-то закричал. Таран грохнул во второй раз, на этот раз протяжныйтреск сообщил об успехе. Рикса сплюнула на ладонь, схватила рукоятку.

– Пора! На них!

Они выскочили из переулка, врезались между толпящихся возледверей людей, застигая их врасплох и разбрасывая. Рейневан быстро колол ножом,Рикса со всего размаха рубила тесаком. Крики и проклятия заполнили улочку.

– В середину!

Из-за вышибленных дверей снова пальнуло ружье, завыла дробь.Во вспышке выстрела Рейневан увидел прямо перед собой мужчину с налысо побритойголовой, заприметил поднятый для удара топорик. Он схватил перевешенный черезплечо самострел, выстрелил с бедра, не целясь. Побритый охнул и рухнул набрусчатку.

– В середину!

У нападающих тоже были самострелы, тоже были самопалы. Когдаони с Риксой ворвались во двор, вдруг стало светло от выстрелов, в воздухезашипели болты. Оглушенный громыханием, Рейневан споткнулся о труп, упал вкровь. Кто-то бегущий следом споткнулся об него, повалился рядом с проклятиямии бряцанием. Рейневан огрел его самострелом, быстро оттолкнулся прямо под ногиследующего. Прямо возле его головы что-то ударилось с металлическим звоном обрусчатку, высекая искры. Он выдернул кинжал из штанины, подскочил, ударил, ажхрустнуло плечо, четырехгранный клинок со скрежетом прошил кольца кольчуги.Нападающий завыл, упал на колена, опуская прямо на Рейневана тяжелый железныйкрюк. Он схватил железо и с размаха ударил стоящего на коленах нападающего,чувствуя и слыша, как крюк входит в кость черепа.

– Рейневан! Сюда! Быстро!

В глубине двора кто-то завыл, захрипел и захлебнулся.Рейневан вскочил на ноги и побежал в сторону входа в дом. Болт просвистел прямоу него над головой. Что-то грохнуло и блеснуло, по каменному подворью разлиласьогненная лужа, завоняло паленым жиром. Вторая бутылка разбилась о стену дома,горящее масло каскадом стекло по карнизах. Третья лопнула на ступенях, пламямгновенно охватило два лежащие там тела, зашипела испаряющаяся кровь. Состороны ворот летели новые снаряды. Вдруг стало светло, как днем. Рейневанувидел стоящего на коленях за колонной крыльца бородача в лисьей шапке, это могбыть только хозяин усадьбы, Майзл Нахман бен Гамалиэль. Возле него на коленяхстоял подросток, стараясь трясущимися руками зарядить гаковницу. За второйколонной стояла Рикса Картафила де Фонсека с окровавленным тесаком, у нее былотакое лицо, что Рейневан задрожал. Сразу за Риксой, с самопалом в руке…

– Тибальд Рабе? Ты здесь?

– Прячься!

От ворот полетели болты, выковыривая штукатурку со стены.Подросток, пытающийся зарядить гаковницу, пронзительно крикнул и свернулся вклубок. Рикса отпрянула от вспыхнувшего огня, заслоняя лицо предплечьем.Рейневан затянул подростка за стену, Тибальд Рабе помог ему.

– Плохи дела… – выдавил голиард.[204]– Плохи у нас дела, Рейневан. Сейчас двинутся… Не устоим…

От ворот, как бы в подтверждение, ему ответил боевой клич, исполненныйзлобы вой. Огонь заблестел на клинках, замигал на остриях.

– Смерть жидам!

Ребе Майзл Нахман бен Гамалиэль встал. Поднял голову к небу.Распростер руки.

– Baruh Ata Haszem, Eloheinu, – закричал он,певуче модулируя голос. – Meleh haolam, bore meori haesz![205]

Стена дома треснула, взорвалась извержениями штукатурки,извести и раствора. Из облака пыли вышло нечто, что было замуровано в стене. Рейневансо свистом втянул воздух. А Тибальд Рабе аж присел.