— Ты уже выяснила, где твой багаж? — спокойно иделовито спросил Такео. Багаж доставили на пристань, в зоны, помеченные буквамиалфавита, и Хироко указала на табличку с буквой "Т". Такео задумался,говорит ли его гостья по-английски. До сих пор она не произнесла ни слова,только кланялась и опасливо поглядывала, тут же робко отводя взгляд.

— По-моему, он должен быть вон там, — осторожнопроговорила Хироко, отвечая на невысказанный вопрос дяди насчет ее английского.Она изъяснялась довольно свободно. произношение было чистым, хотя дядя понял,что пользоваться чужим языком Хироко неудобно. — У меня всего одинчемодан, — добавила Хироко, в эту минуту сама удивившись собственномусходству с Хидеми. Ее отец и Юдзи легко переходили с языка на язык и, постояннопользуясь английским, свободно объяснялись на нем. Английский же Хидеми был менеебеглым, чем у Хироко.

— Как прошло плавание? — спросил Такео,направляясь к указанному Хироко месту, где уже ждал ее единственный чемодан.Рядом стоял таможенник, досмотр прошел на удивление быстро.

Подозвав носильщика и объяснив, где находится машина, Такеоповел Хироко знакомиться с остальными родственниками. На стоянке у пристани оноставил новый фургон «шевроле», купленный год назад. Темно-зеленая машина слегкостью вмещала всю семью, даже собаку, которую Танака повсюду брали с собой.Но на этот раз собаку оставили дома — чтобы положить сзади багаж Хироко и сразуже вернуться в Пало-Альто. Дети настояли на своем желании встречать гостью ибыли возбуждены, предвкушая встречу.

— Плавание прошло без приключений, — без запинкиотозвалась Хироко, — благодарю вас.

Она по-прежнему не могла понять, почему дядя обращается кней по-английски — в конце концов, он родился в Японии. Хироко решила, что отецпросил дядю дать ей возможность попрактиковаться в языке. Тем не менее еймучительно хотелось поговорить по-японски. Беседовать на чужом языке им, двумяпонцам, казалось ей нелепостью.

Дядя был не более американцем, чем она сама, пусть дажепровел в Штатах двадцать лет, и его жена и дети родились здесь.

Такео провел гостью через толпу на пристани, носильщикследовал за ними с чемоданом. Через несколько минут они достигли стоянки, где вмашине ждали Рэйко и дети.

Рэйко в ярко-красном платье поспешно выбралась из машины изаключила Хироко в объятия, пока Такео помогал носильщику пристраивать чемоданв багажнике «шевроле».

— О, какая ты красавица! — воскликнула Рэйко,улыбаясь гостье. Сама она была миловидной женщиной, ровесницей Хидеми, но вотличие от матери Хироко носила короткую стрижку, умело пользовалась косметикой,а ее красное платье показалось Хироко слишком броским.

Хироко низко поклонилась тете, выказывая уважение к ней, какпрежде — дяде Такео.

— Это ни к чему, — заметила Рэйко, по-прежнемуулыбаясь. Взяв Хироко за руку, она повернулась к детям и познакомила их сгостьей. Рэйко называла детей Кеном, Салли и Тами, Хироко же знала, что ихзовут Кендзи, Сатико и Тамико. Шестнадцатилетний Кен был на удивление рослымдля японца, а, четырнадцатилетня я Салли казалась почти взрослой в спортивныхтуфлях, серой юбке и розовом кашемировом свитере. Эта хорошенькаядевушка-подросток была точной копией своей матери. Прелестная восьмилетняяТами, резвая и смешливая, бросилась Хироко на шею и крепко расцеловала, преждечем та успела что-нибудь сказать.

— Как хорошо, что ты приехала, Хироко! — радостновыпалила Тами и немедленно отпустила замечание насчет роста гостьи:

— Ты почти такая же маленькая, как я. — Хирокорассмеялась и поклонилась детям, с любопытством разглядывающим ее. — Мытак не делаем, — объяснила Тами. — Кланяются только бабушки идедушки. И носить кимоно здесь не надо. Но твое кимоно очень красивое.

Детям Хироко казалась хрупкой японской куколкой. Таминастояла на своем желании сесть сзади, вместе с Хироко и Кеном, а Саллиперебралась на переднее сиденье, к родителям.

Через несколько минут они двинулись в путь, и вскоре уХироко закружилась голова от детской болтовни и смеха: дети рассказывали ей освоих школах и друзьях. Тами объясняла, как устроен ее кукольный домик. Рэйкопопыталась успокоить детей, но те были слишком возбуждены приездом двоюроднойсестры, которая терпеливо выслушивала их. Хироко оказалась такой хорошенькой,такой миниатюрной, и ее густые волосы так ярко блестели под солнцем. Салли неудержалась и заметила, что Хироко похожа на куклу, которую когда-то подарил ейотец, и пожелала узнать, привезла ли гостья с собой западную одежду.

— Да, кое-что, — ответила Хироко. — Отецрешил, что в колледже она мне понадобится.

— Отличная мысль, — подхватила Рэйко. — АСалли одолжит тебе недостающие вещи, Хироко.

Хироко была очарована своей тетей Рэй, как она просиланазывать ее. Рэйко казалась настоящей американкой: в ее речи не слышалось нималейшего акцента, впрочем, она же родилась во Фресно. Родственники ее отцавыращивали там цветы на продажу, и родители Рэйко подключились к семейному делуеще до рождения дочери. Рэйко родилась в Штатах, но несколько лет проучилась вЯпонии, став таким образом кибей: японкой, рожденной вне родины. В Японии онаникогда не чувствовала себя как дома. Она была американкой до мозга костей,после учебы вернулась в Штаты, поступила в Стэнфордский университет,познакомилась там с Таком, а год спустя они поженились. Годом позже родителиРэйко вышли на пенсию и вернулись в Японию, где погибли во время сильногоземлетрясения вскоре после того, как родилась Хироко. Единственные оставшиеся вживых родственники Рэйко из Фресно по-прежнему занимались семейным делом. Кромених, детей и Такео, у Рэйко никого не было.

— Я понимаю, как тебе сейчас трудно, Хироко, —сказала тетя Рэй. — Когда родители отправили меня учиться в Японию, ячувствовала себя так, словно оказалась на другой планете. В Японии мне былослишком непривычно. В то время я с трудом могла объясниться по-японски, а никтоиз наших родственников не знал английского. Все они казались мне странными истаромодными.

— Да, прямо как он, — вмешавшись в разговор, Саллиуказала на Кена, и все рассмеялись.

— Знаю, привыкнуть к новому нелегко. Вероятно, все мыкажемся тебе чудными. — Рэйко улыбнулась Хироко, и та робко улыбнулась вответ, не поднимая глаз. Она едва осмеливалась смотреть в лицо кому-либо изспутников и, когда с ней заговаривали, в глубоком смущении опускала глаза.Салли еще никогда не видела такой пугливой девушки. Но и Хироко не моглаповерить своим глазам: родственники настолько впитали обычаи и манерыамериканцев, что только лица давали право назвав их японцами. Они говорили,действовали, двигались иначе, чем японцы. Казалось, ничто не связывает их сродиной.

— Тебе нравится американская еда? — с любопытствомспросила Салли. Девушкам предстояло поселиться в одной комнате, и Салли умиралаот желания расспросить Хироко, есть ли у нее друг. Кену тоже не терпелось этовыяснить — он уже давно дружил с Пегги, живущей по соседству.