– Я весьма и весьма оценила этот подарок, –осторожно произнесла я и сама услышала, как неискренне это прозвучало.

Она либо не услышала, либо не стала обращать внимания.

– Гален и Баринтус говорили мне, что кольцо оживает утебя на руке. Это мне куда приятнее, чем ты думаешь, Мередит.

– Почему? – спросила я.

– Потому что, если бы кольцо осталось на твоей рукенеизменным, это бы значило, что ты бесплодна. Оно оживает – это знак того, чтоты способна принести дитя.

– А почему оно реагирует на всех, кого я касаюсь?

– На кого оно еще реагировало, кроме Галена иБаринтуса? – спросила она.

– На Дойла, на Холода.

– Не на Риса? – спросила она.

– Нет.

– Ты касалась серебром его кожи?

Я хотела сказать, что да, потом подумала.

– Кажется, нет. Кажется, только через одежду.

– Должна быть голая кожа, – сказала Андаис. –Даже тонкая ткань может помешать.

Она наклонилась вперед, положив руки на столешницу, взяласнятую с доски ладью и стала вертеть ее в руках. Про любого другого я бы сказала:нервничает.

– Я сниму ограничение целибата с моей стражи.

– Миледи! – сказала я с придыханием, потому чтоэта новость застала меня на вдохе. – Это чудесная новость.

Можно было подобрать и другие эпитеты, но я выбрала"чудесная". Никогда не надо выражать чрезмерного удовольствия передкоролевой. Хотя про себя я подумала, почему она мне первой об этом сообщает.

– Запрет будет снят для тебя и только для тебя,Мередит.

Она рассматривала шахматную фигурку, не поднимая на меняглаз.

– Прошу прощения, миледи?

Я даже не пыталась скрыть, насколько я потрясена.

Она подняла лицо ко мне.

– Я хочу продолжения нашей крови, Мередит. Кольцореагирует лишь на тех стражей, которые способны зачать дитя. Если кольцоостается спокойным, незачем на них отвлекаться. Но если реагирует, с этими тыможешь спать. Я хочу, чтобы ты выбрала себе из стражи нескольких, с кем будешьспать. Мне на самом деле все равно, кто это будет, но через три года я хочуиметь от тебя дитя, дитя нашей крови.

Она резко, со скребущим звуком поставила фигурку на стол ипосмотрела мне прямо в глаза.

Я облизала губы и подумала, как бы спросить повежливее.

– Это более чем щедрое предложение, моя королева, нокогда ты говоришь "нескольких", что это означает точно?

– Более двух; можешь выбирать три или больше за раз.

Я несколько секунд помолчала, потому что мне опять нужнобыло кое-что узнать и не быть при этом грубой.

– Три за раз – в каком смысле, миледи?

Она досадливо поморщилась:

– Ох, сиськами Дану клянусь! Да спрашивай напрямую,Мередит.

– Хорошо, – сказала я. – Когда ты говоришь отрех или больше одновременно, ты имеешь в виду действительно с тремя в однойкровати или просто иметь роман с тремя одновременно?

– Понимай так, как тебе хочется, – сказалаона. – Тащи их в свою кровать по одному или всех сразу, сколько выдержишь.

– Почему их должно быть три или больше сразу?

– Такая ли ужасная перспектива – выбирать среди самыхкрасивых мужчин в мире? Понести от них дитя и продолжить наш род? Что туттакого страшного?

Я посмотрела на нее, пытаясь понять, что там, за этимкрасивым лицом, и не поняла.

– Я очень рада, что с этих мужчин снимут обетцеломудрия, но, тетенька, милая, не делай меня для них единственным выходом.Умоляю тебя, не надо. Они налетят друг на друга как голодные волки – не потому,что я такой уж приз, а потому что кто угодно лучше, чем совсем никто.

– Вот почему я настаиваю, чтобы ты спала более чем содним за раз. Ты должна переспать с большинством из них, прежде чем сделаешьсвой выбор. Так у них всех будет чувство, что им был предоставлен шанс. Иначеты окажешься права. Будут дуэли, после которых не останется уцелевших. Пустьони лучше соблазняют тебя, чем убивают друг друга.

– Я люблю секс, моя королева, и у меня нетпредрассудков насчет моногамии, но среди твоей стражи есть такие, с кем я немогу мирно слова сказать, а секс – это следующий этап после вежливой болтовни.

– Я сделаю тебя своей наследницей, – произнеслаона очень тихо.

Я уставилась в это непроницаемое лицо. Не могла поверить вто, что услышала.

– Ты не могла бы повторить это еще раз, моя королева?

– Я сделаю тебя своей наследницей.

У меня глаза полезли на лоб.

– А что думает об этом мой кузен Кел?

– Тот из вас, кто первый подарит мне дитя, наследуетмой трон. Это подсластит тебе пилюлю?

Я встала – слишком резко, – и табуретка со стуком упалана пол. Долгие секунды я смотрела на нее, не в силах вымолвить слова. Чтосказать, я не знала, потому что все это казалось нереальным.

– Позволено ли мне будет смиренно заметить, тетяАндаис, что я – смертная, а ты – нет. Ты переживешь меня на века. Даже если японесу ребенка, трона мне не видать никогда.

– Я отрекусь от престола.

Теперь я знала, что она со мной играет.

– Когда-то ты говорила моему отцу, что быть королевой –это вся твоя жизнь. Что никого и ничего ты не любишь сильнее.

– Ну-ну, у тебя долгая память на подслушанныеразговоры.

– Ты всегда говорила в моем присутствии, не стесняясь,тетя, как при собаке. Ты чуть не утопила меня, когда мне было шесть. Теперь тыговоришь, что уступишь мне трон. Что же в стране благословенных могло такизменить твои намерения?

– Ты помнишь, что Эссус мне тогда ответил? –спросила она.

Я покачала головой:

– Нет, королева.

– Эссус сказал: "Пусть даже Мерри никогда незаймет трон, она больше будет королевой, чем Кел когда-нибудь – королем".

– Ты ударила его в ту ночь, – сказала я. – Яне запомнила почему.

– Вот поэтому, – кивнула Андаис.

– Значит, ты недовольна своим сыном.

– Это мое дело.

– Если ты позволяешь мне подняться до сонаследницывместе с Келом, тогда это становится моим делом.

У меня в сумочке лежала та запонка из машины. Я подумала, непоказать ли ее королеве, но не стала. Андаис веками в упор не хотела видеть,что такое Кел и на что он способен. Обвинять Кела при королеве – бесполезныйриск. Кроме того, запонка могла принадлежать любому из стражей, хотя япредставить себе не могла, зачем бы, как не по наущению Кела, кто-нибудь из ниххотел бы моей смерти.