– Если это может тебя как-нибудь утешить, дорогая, то воттебе мое мнение: я считаю Элизабет Кэмерон самой замечательной и мужественнойженщиной из всех, кого знаю. Кроме тебя.

– Спасибо, – Александра попыталась улыбнуться, но взгляд еебыл все еще прикован к Элизабет, которая в этот момент заворачивала за поворотлестницы.

– Они еще пожалеют об этом! – страшным голосом провозгласилагерцогиня и в доказательство демонстративно повернулась спиной к двум своимхорошим приятельницам. Единственными, кто присоединился в этот вечер кТаунсендам, были несколько знакомых герцогини такого же преклонного возраста,как и она, и вследствие этого не осведомленные о том, что Элизабет Кэмеронбесстыдна, смешна и нелепа.

Проглотив подступавшие к горлу слезы, Александра взглянулана мужа.

– По крайней мере нельзя сказать, что у Элизабет не нашлосьни одного поклонника, – попыталась пошутить она. – Белховен почти не отходил отнее.

– Это оттого, – неосмотрительно ответил Джордан, – что он исам в черном списке, поэтому никто и не поделился с ним сплетнями об Элизабет –пока, – поправился он, заметив, как к Белховену направилась парочка престарелыхфатов. Подойдя к нему, они потянули его за рукав, покивали в сторону, куда ушла

Элизабет, и наперебой стали что-то рассказывать.

Следующие полчаса Элизабет провела относительно неплохо,стоя в одиночестве в маленькой темной гостиной и собираясь с мыслями. Именноздесь она и услышала новость, которая в любой другой вечер привела бы ее всостояние шока: Ян был объявлен законным наследником герцога Стэнхоупского.Сейчас же это известие не вызвало у нее никаких эмоций.

Поглощенная своим несчастьем, она была неспособна испытыватьеще какие-нибудь чувства. Правда, в ее памяти возник голос Валери,подглядывающей за Яном через изгородь: «Некоторые говорят, что оннезаконнорожденный внук герцога Стэнхоупского». Но воспоминание промелькнуло,оставив ее равнодушной. Наконец, когда оставаться здесь дольше было уженевозможно, Элизабет прошла через балкон и спустилась по лестнице в залу. Пробираясьсквозь толпу к Таунсендам, она старалась не замечать насмешливых взглядов, откоторых на коже не оставались ожоги, а на сердце – шрамы. Несмотря на легкуюпередышку, ей стоило таких усилий сохранить выдержку, что голова загудела отнапряжения, музыка, которая раньше манила танцевать и ласкала слух, теперьказалась ей шумной и раздражающей, громкие голоса и взрывы смеха ударяли по ееобнаженным нервам, как раскаты грома во время грозы, дворецкий, объявляющий наверху лестницы имя каждого вновь прибывшего, казалось, зачитывал список людей,с презрением отвернувшихся от нее. Это еще один голос, который присоединится кобщему хору ее хулителей и еще одна пара ушей, которая услышит о ее сегодняшнемунижении и еще одна пара холодных глаз, которая засвидетельствует это унижение.

Теперь они вспомнят, с каким высокомерием ее брат отвергалженихов два года назад, с удовольствием отметят, что из четырнадцати искателейее руки остался только один Белховен, и будут смеяться над ней. И Элизабет дажене могла винить их за это. Унижение и стыд настолько придавили ее, что,натыкаясь взглядом на редкие лица, выражающие сочувствие, она читала в нихскрытую угрозу.

Приблизившись к Таунсендам, она увидела, что сэр Фрэнсис,вырядившийся в нелепые розовые бриджи и желтый атласный камзол, увлечен беседойс Алекс и герцогиней Хостонской. Элизабет оглянулась, ища, куда бы спрятаться,и вдруг ее взгляд выхватил из толпы группу людей, которых она надеялась большеникогда не встретить. Не дальше чем в двадцати шагах стоял виконт Мондвэйл ипристально смотрел на нее. Его окружали молодые люди и девушки, которых онакогда-то считала своими подругами. Элизабет скользнула по нему невидящимвзглядом и изменила направление, но, подойдя к Алекс и ее мужу, удивленноахнула, столкнувшись с ним лицом к лицу. Чуть не наступив ему на ногу, Элизабетбыла вынуждена остановиться.

Мондвэйл казался очень красивым, очень сердечным и немногосмущенным.

– Элизабет, – тихо проговорил он, – вы стали еще прекраснее.Уж от него-то она в последнюю очередь могла ожидать жалости Или сочувствия ипотому не знала сейчас, благодарить его или сердиться, так как именно его отказжениться на ней окончательно подорвал ее репутацию.

– Благодарю вас, милорд, – равнодушно пропела она.

– Я хотел сказать, – начал он, вглядываясь в ее бесстрастноелицо, – что мне очень жаль.

И это сработало! Гордость заставила Элизабет вскинутьподбородок еще на дюйм выше.

– О чем вы, милорд?

Он сглотнул от волнения, стоя к ней так близко, что онисоприкасались рукавами.

– О роли, которую я сыграл в том, что случилось с вами.

– И какого ответа вы ожидаете на это признание? – спросилаона, в самом деле не зная, что сказать,

– Думаю, что на вашем месте, – мрачно усмехнулся он, – язалепил бы мне пощечину за это запоздалое извинение.

– Мне нравится ваше предложение, – с царственным наклономголовы ответила Элизабет, в которой вдруг проснулось ее всегдашнее чувствоюмора.

Как ни странно, но после этих слов он посмотрел на нее с ещебольшим восхищением. Когда Элизабет поняла, что виконт не собирается покидатьих группу, ей ничего не оставалось, как повернуться и представить егоТаунсендам, но оказалось, что они уже знакомы. Пока он обменивался любезностямис Джорданом, Элизабет с ужасом обнаружила, что Валери, очевидно, задетая уходомМондвэйла, решительно двинулась в ее сторону. Вместе с ней единым фронтомнаступали Пенелопа, Джорджина и все остальные, окружая запаниковавшую Элизабетплотным кольцом. Она повернулась к Алекс, которая уже не знала, как прерватьзатянувшийся монолог сэра Фрэнсиса и избавиться от его дерзких взглядов,собираясь сказать ей, что хочет уйти. Но не так-то просто было заставить сэраФрэнсиса замолчать. К тому моменту, как он закончил свой рассказ, Валери ужеподходила к ним, и прятаться было поздно. Стараясь вложить в свои слова какможно больше яда, Валери бросила на бледное лицо Элизабет уничтожающий взгляд ипроговорила:

– Ох, да ведь это Элизабет Кэмерон. Вот уж не думала, чтомогу встретить ее в таком месте.

– Не сомневаюсь, – коротко ответила Элизабет, чувствуя, чтомужество вот – вот оставит ее.

– Да уж, действительно, – засмеялась Джорджинаиздевательским смехом.

Элизабет начала задыхаться, и комната поплыла у нее передглавами. Весь этот вечер группа людей вокруг Таунсендов была как быизолированным островом, сейчас же все взгляды устремились на падшую женщину,имевшую наглость явиться сюда. Оркестр играл вальс все быстрее и громче,лестница опустела, так как гости спустились в зал, чтобы лучше видеть ее. И вэтой внезапно наступившей паузе был слышен только оглушительный голосдворецкого, монотонно и с расстановкой провозглашавшего: «Граф и графиняМарсант!.. Граф Нор-рис!.. Лорд Вильсон!.. Леди Миллисент Монтгомери!..»