Скарлетт сидела на диване в гостиной, держа в руках свойпрощальный подарок и жарко молясь богу, чтобы Эшли, распростившись с Мелани,спустился вниз один и небеса послали бы ей наконец хоть несколько мгновений сним наедине. Она напряженно ловила каждый доносившийся из верхних комнат звук,но дом был странно тих, и в этой тишине она слышала только свое громкоепрерывистое дыхание. Тетушка Питти плакала, уткнувшись в подушку у себя вспальне: полчаса назад Эшли заходил к ней попрощаться. Из спальни Мелани сквозьплотно притворенную дверь не доносилось ни плача, ни приглушенных голосов.Скарлетт казалось, что Эшли скрылся за этой дверью бог весть как давно, игоречь переполняла ее сердце, оттого что он так долго прощается с женой, когдамгновения летят неудержимо и так краток срок, остававшийся до его отъезда.

Она старалась вспомнить то, что готовилась сказать ему всюэту неделю. Но ей так и не удалось улучить минуту, чтобы перемолвиться с Нимсловом наедине, и она понимала, что теперь, вероятно, такого случая уже непредставится.

Многое звучало так глупо в ее собственных ушах: «Вы будетесебя беречь, Эшли, обещаете?», «Смотрите не промочите ноги. Схватить простудутак легко», «Не забывайте обвертываться газетами под рубашкой, чтоб непродуло». Но были ведь и другие, куда более важные слова, которые она хотелаему сказать и которые хотела от него услышать или хотя бы прочесть в егоглазах, если он их не произнесет.

Так много нужно сказать, а время истекает! И даже оставшиесянесколько минут будут украдены у нее, если Мелани пойдет проводить его додверей и потом до экипажа. А ведь минула целая неделя, и теперь эта возможностьупущена! Но Мелани вечно находилась возле Эшли, не сводила с него исполненногообожания взора, дом был полон родственников, друзей, соседей, и никогда, ссамого утра до поздней ночи, Эшли ни на минуту не был предоставлен самому себе.А потом дверь спальни затворялась и он оставался там вдвоем с Мелани. И ни разуза всю эту неделю ни единым словом, ни взглядом не выдал он себя, не дал Скарлеттпонять, что питает к ней какие-либо иные чувства, кроме чисто братской любви идолголетней дружбы. Она просто не могла допустить, что он уедет, быть можетнавсегда, а она так и не узнает, любит ли он ее по-прежнему. Ведь даже если онбудет убит, мысль о его любви Послужит ей тайной отрадой и утешением до концаее дней.

Прошла, казалось ей, вечность, и наконец она услышала вкомнате у себя над головой шаги, затем шум отворившейся и захлопнувшейся двери.Эшли спускался по лестнице. Один! Господи, благодарю тебя! Мелани, должно быть,так удручена горем, что не нашла в себе сил спуститься вниз. Сейчас несколькодрагоценных мгновений он будет с ней один на один.

Он медленно спускался по лестнице, шпоры его позвякивали,сабля с глухим стуком ударялась о сапог. Когда он вошел в гостиную, взгляд егобыл мрачен. И хотя он попытался улыбнуться, такое напряжение было в егобледном, почти бескровном лице, словно он страдал от невидимой раны. При егопоявлении она встала. Мелькнула горделивая мысль о том, что он самый красивыйвоин на свете. Кобура, ремень, шпоры, ножны — все на нем блестело, усердноначищенное дядюшкой Питером. Правда, новый мундир сидел не слишком ладно, таккак портной спешил, и кое-какие швы выглядели криво. Новое лоснящееся сероесукно мундира плачевно не гармонировало с вытертыми, залатанными грубошерстнымибриджами и изношенными сапогами, но будь на нем даже серебряные доспехи, он всеравно не стал бы от этого прекраснее в ее глазах.

— Эшли, — торопливо начала Скарлетт, — можно,я поеду проводить вас на вокзал?

— Прошу вас, не надо. Меня провожают сестры и отец. Имне приятнее будет вспоминать, как мы попрощались здесь, чем в холоднойсутолоке вокзала. А воспоминания — вещь драгоценная.

Она мгновенно отказалась от своего намерения. Если Милочка иИндия, которые ее терпеть не могут, поедут его провожать, они, конечно, недадут ей с ним поговорить.

— Тогда я не поеду, — сказала она. — Но уменя есть для вас еще один подарок, Эшли.

Чуточку оробев теперь, когда настал момент вручить ему этотподарок, она развернула бумагу и достала длинный желтый кушак из плотногокитайского шелка с тяжелой бахромой по концам Ретт Батлер несколько месяцевназад привез ей из Гаваны желтую шелковую шаль, пестро расшитую синими икрасными цветами и птицами, и всю эту неделю она прилежно спарывала вышивку, апотом раскроила шаль и сшила из нее длинный кушак.

— Скарлетт! Какой красивый кушак! И это вы его сшили?Тогда он мне дорог вдвойне. Повяжите меня им сами, дорогая. Все позеленеют отзависти, когда увидят меня в моем новом мундире да еще с таким кушаком!

Скарлетт обернула блестящую шелковую ленту вокруг его тонкойталии поверх кожаного ремня и завязала «узлом любви». Пусть новый мундир сшилаему Мелани, — этот кушак — ее тайный дар, дар Скарлетт. Он наденет его,когда пойдет в бой, и кушак будет служить ему постоянным напоминанием о нейОтступив на шаг, она окинула Эшли восхищенным взглядом, гордясь им и думая, чтодаже Джеф Стюарт с его пером и развевающимися концами кушака не мог бывыглядеть столь ослепительно, как ее возлюбленный Эшли.

— Очень красиво, — повторил он, перебирая впальцах бахрому. — Но я догадываюсь, что вы пожертвовали для меня своимплатком или шалью. Вы не должны были делать этого, Скарлетт. Изящные вещитеперь достать нелегко.

— О, Эшли, да я готова…

Она хотела сказать: «Если бы потребовалось, я бы вырваласердце из груди, чтобы подарить вам!» — но сказала только:

— Я готова все для вас сделать!

— Это правда? — спросил он, и лицо егопросветлело. — А ведь вы действительно можете сделать для меня кое-что,Скарлетт, и это в какой-то мере снимет тяжесть с моей души, когда я буду далекоот вас.

— Что же я должна сделать? — спросила онарадостно, готовая сотворить любое чудо.

— Скарлетт, поберегите Мелани, пока меня не будет.

— Поберечь Мелани?

Сердце ее упало. Разочарование было слишком велико Так воткакова его последняя просьба к ней, а она-то готова была пообещать ему что-тонеобычайное и прекрасное! В ней вспыхнула злоба. В это мгновение Эшли долженбыл принадлежать ей, только ей. Мелани здесь не было, и все же ее бледная теньнезримо стояла между ними. Как мог он произнести имя Мелани в этот мигпрощания? Как мог он отважиться на такую прocьбу?

Но он не прочел разочарования, написанного на ее лице. Какпрежде когда-то, он смотрел на нее, но словно бы ее не видел, — у негоопять был этот странно отсутствующий взгляд.

— Да, не оставляйте ее, позаботьтесь о ней. Она такаяхрупкая, а сама совсем этого не понимает. Она подорвет свои силы этой работой вгоспитале, бесконечным шитьем. А у нее ведь очень слабое здоровье, и она такзастенчива. И, кроме тети Питтипэт, дяди Генри и вас, у нее совсем нет близкихродственников, никого на всем белом свете, если не считать Бэрров, но они вМейконе, и притом это троюродные братья и сестры. А тетя Питти — вы же знаете,Скарлетт, — она дитя. И дядя Генри — старик. Мелани очень любит вас, и нетолько потому, что вы были женой Чарли, но и потому.., потому что вы — это вы.Она любит вас, как сестру. Скарлетт, я не сплю ночей, думая о том, что будет сМелани, если меня убьют и ее некому будет поддержать! Можете вы пообещать мне?