— Нет, Скарлетт, не надо, — глухо произнес он итак стиснул ее запястья, что ей стало больно.

— Я люблю вас, — задыхаясь, пробормоталаона. — Я всегда любила только вас. Никогда никого больше не любила. Явышла замуж за Чарльза просто.., просто вам назло. О, Эшли, я люблю вас! Яготова идти пешком в Виргинию, лишь бы быть возле вас! Я бы стряпала для вас, ичистила бы вам сапоги, и ухаживала бы за вашей лошадью… О, Эшли, скажите, чтовы любите меня! Я буду жить этим, пока не умру!

Он наклонился, поднял шляпу, и она увидела его лицо. Вся егоотчужденность, замкнутость исчезли. Это было самое несчастное лицо на свете.Она поняла, что он любит ее и ее любовь дает ему радость и повергает его вбезмерное отчаяние и стыд.

— Прощайте, — хрипло проговорил он.

Скрипнула отворенная дверь, порыв ледяного ветра ворвался вдом, колыхнув занавески на окнах. По телу Скарлетт пробежала дрожь. Онасмотрела Эшли вслед: он бегом направился к коляске, его сабля тусклопоблескивала в лучах бледного зимнего солнца, концы кушака весело развевалисьна ветру.

Миновали январь и февраль с холодными дождями, резким пронизывающимветром и все растущей безнадежностью и унынием в сердцах. После поражения приГеттисберге и Виксберге линия фронта армии южан была прорвана в центре. Супорными боями войска северян заняли почти весь штат Теннесси. Но даже этоновое поражение не сломило духа южан. Беспечная заносчивость уступила местоугрюмой решимости, и конфедераты по-прежнему продолжали утверждать, что нет,дескать, худа без добра. Ведь дали же северянам крепко по шее, когда они всентябре попытались закрепить свою победу в Теннесси прорывом в Джорджию.

Здесь, в северо-западном углу штата, под Чикимаугой, впервыеза всю войну произошло большое сражение уже на земле Джорджии. Янки занялиЧаттанугу и горными тропами вторглись в Джорджию, но были отброшены назад ипонесли большие потери.

Атланта со своими железными дорогами сыграла немалую роль вэтой знаменитой победе южан при Чикимауге. По железным дорогам, ведущим изВиргинии в Атланту и оттуда дальше на север в Теннесси, войска генералаЛонгстрита были переброшены к местам сражений. На протяжении сотен мильжелезнодорожный путь был очищен от всех гражданских перевозок, и весь подвижнойсостав юго-востока был использован для военных нужд.

Атланта наблюдала, как через город за часом час и засоставом состав проходили поезда с пассажирскими вагонами, товарными вагонами иплатформами, загруженными шумными, распевающими песни солдатами. Они ехали безпищи и без сна, без своих лошадей, без продовольственных и санитарных служб и прямоиз вагонов, без малейшей передышки шли в бой. И янки были отброшены из Джорджииназад в Теннесси.

Это была огромная победа, и жители Атланты с удовлетворениеми гордостью сознавали, что их железные дороги сделали эту победу возможной.

Юг с нетерпением ждал хороших вестей на Чикамауги — они былинужны позарез, чтобы не потерять бодрости духа предстоящей зимой. Теперь уженикто не стал бы отрицать, что янки умеют драться и у них, что ни говори,хорошие полководцы. Грант был настоящий мясник, ему было наплевать, сколько онуложит солдат, лишь бы одержать победу, но победы он одерживал. Имя Шериданавселяло страх в сердца южан. И наконец, существовал еще один человек, нектоШерман, чье имя упоминалось все чаще и чаще. О нем заговорили во время сраженийв Теннесси и на Западе, и слава о нем, как о решительном и беспощадном воине,росла.

Ни один из них, разумеется, не мог сравниться с генераломЛи. Вера в генерала и его войско была по-прежнему крепка. Уверенность вконечной победе непоколебима. Но война слишком затянулась. Слишком многополегло на поле боя, слишком много было раненых, калек, слишком много вдов,сирот. А впереди еще долгая, жестокая битва, и значит — будут еще убитые, ещераненые, еще вдовы и сироты.

И в довершение всех бед среди гражданского населения сталопроявляться недоверие к власть имущим. Некоторые газеты уже открыто выражалисвое недовольство президентом Дэвисом и его планом ведения войны. Внутриправительства Конфедерации существовали разногласия, между президентом Дэвисоми генералами происходили трения. Стремительно росла инфляция. Армии не хваталомундиров и сапог, а медикаментов и амуниции и подавно. Железным дорогамтребовались новые вагоны взамен старых и новые рельсы взамен взорванныхпротивником. Генералы посылали с поля боя депеши, требуя свежих пополнений, аих становилось все меньше и меньше. И тут еще как на грех некоторые губернаторыштатов — и в том числе губернатор Джорджии Браун — отказались посылать войскамилиции за пределы штата. Эти войска насчитывали тысячи боеспособных солдат, в;которых остро нуждалась армия, но правительство тщетно пыталось их получить.

Новое падение стоимости доллара повлекло за собой новоеповышение цен. Говядина, свинина и сливочное масло стоили уже тридцать пятьдолларов фунт, мука — тысячу четыреста долларов мешок, сода — сто долларовфунт, чай — пятьсот долларов фунт. А теплая одежда в тех случаях, когда ееудавалось раздобыть, продавалась уже по таким недоступным ценам, что жительницыАтланты, чтобы защититься от ветра, утепляли свою старую одежду с помощьютряпок и газет. Ботинки стоили от двухсот до восьмисот долларов пара — взависимости от того, были ли они из настоящей кожи или из искусственной,получившей название «картона». Дамы носили гетры, сшитые из старых шалей иликовриков. Подметки делались из дерева.

В сущности, Север держал Юг в осадном положении, хотя не всееще отчетливо это понимали. Американские канонерки туго затянули петлю на горлевсех южных портов, и крайне редко какому-нибудь судну удавалось прорватьблокаду.

Южные штаты всегда жили за счет продажи своего хлопка,покупая на вырученные деньги все, чего не производили сами. Теперь они не моглини продавать, ни покупать. У Джералда О'Хара в Таре под навесами возлехлопкоочистительной фабрики скопился урожай хлопка за три года, но толку отэтого было мало. Сто пятьдесят тысяч долларов выручил бы он за него вЛиверпуле, но надежды вывезти его в Ливерпуль не было никакой. Джералд, ужепривыкший считать себя человеком богатым, теперь задумывался над тем, как емупрокормить семью и своих рабов до конца зимы.

И большинство южных плантаторов находились в столь жетрудном положении. Петля блокады затягивалась все туже и туже, лишая южанвозможности сбывать свое белое золото на английском рынке и ввозить навырученные деньги все, в чем была нужда. А земледельческий Юг, ведя войну синдустриальным Севером, нуждался теперь во многом — в таких вещах, покупатькоторые он никогда и не помышлял в мирные дни.

Все это создавало исключительно благоприятные условия длябарышников и спекулянтов, и они не преминули ими воспользоваться. По мере тогокак пища и одежда становились все менее доступными, а цены росли, общественноевозмущение спекулянтами выражалось все громче и озлобленней. В первые месяцы1864 года не выходило ни одной газеты, в которой не было бы передовой статьи,полной уничижительных нападок на спекулянтов — этих стервятников, этихкровопийц — и призывающей правительство разделаться с ними твердой, рукой.Правительство старалось как могло, но все его усилия оставались бесплодными, ибоу правительства и без того хлопот был полон рот.