— Выходит, все заинтересованные стороны столкнулись ссерьезным недоразумением. Если вы, Клеймор, окажете нам любезность ипредоставите ночлег в караульной, мы отбудем завтрашним утром.

Сапоги загрохотали по каменному полу, все направились квыходу. Дженни уже подходила к ступенькам, когда раздались леденящие душу крикиотца:

— Ублюдок! Ты убил его! Я убью…

Все заглушил стук бешено колотящегося сердца Дженни, онаоглянулась и кинулась вниз с лестницы, пробежала мимо стола и увидаласклонившихся над чем-то у двери мужчин, Ройса, отца, Малькольма с мечом в руке.

Потом мужчины, сгрудившиеся у дверей, медленно выпрямились иотступили…

На полу лежал Уильям с торчащей из груди рукояткой кинжала,а вокруг расплывалась лужа крови. Вопль Дженни, метнувшейся к распростертомутелу, распорол воздух:

— Уильям!

Упав рядом с ним, она лихорадочно старалась услышать биениесердца, и в тщетной надежде ладони ее забегали по его рукам, по лицу.

— О Уильям, пожалуйста… — обезумев, рыдала она. — Уильям,пожалуйста, не надо! Уильям… — В глаза ей бросился кинжал с изображением волкана рукоятке.

— — Арестовать ублюдка! — прокричал позади отец, пытаясьброситься на Ройса, которого держали солдаты короля. Лорд Гастингс резкопроговорил:

— На полу лежит кинжал вашего сына. Значит, он первыйобнажил оружие. Никакого ареста не будет. Отпустите Клеймора, — бросил он своимлюдям.

Ройс подошел и остановился рядом с Дженни.

— Дженни… — с трудом вымолвил он, но она крутнулась напятках, словно индийский дервиш, и, припав к полу, схватила кинжал Уильяма.

— Ты убил его! — прошипела она и начала медленноподниматься, а в глазах ее разгоралось пламя ненависти.

На сей раз Ройс не стал недооценивать ее сил и намерений. Несводя глаз, он ждал момента, когда она соберется ударить.

— Брось кинжал, — спокойно сказал он. Она занесла нож выше,нацелилась в сердце и выкрикнула:

— Ты убил моего брата!

Клинок сверкнул в воздухе, Ройс мертвой хваткой перехватилкисть, вывернул, заставив бросить кинжал, который завертелся на полу, и дажетогда ему понадобилось приложить все силы, чтобы ее удержать.

Взбесившись от горя и муки, она ринулась на него, заколотилав грудь кулаками, когда он дернул и крепко прижал ее к себе.

— Ты дьявол! — истерически визжала она, пока уносили еебрата. — Дьявол, дьявол, дьявол!

— Слушай меня! — сдавленно приказал Ройс, хватая ее за руки.Она подняла на него глаза, сверкающие от ненависти и слез, которые уже не могласдерживать. — Я предложил ему остаться, если он хочет поговорить с тобой. —Ройс выпустил ее и хрипло договорил; — А когда повернулся к нему спиной, чтобыпроводить наверх, он полез за кинжалом.

Дженни что было сил хлестнула его по щеке.

— Лжец! — прошептала она; грудь ее бурно вздымалась отбешенства, — Ты хотел отомстить, поверив, что я была в заговоре с отцом! Я прочлаэто у тебя на лице. Ты хотел отомстить и убил первого, кто подвернулся подруку!

— Я говорю тебе, он занес кинжал! — крикнул Ройс, но это ещесильнее разъярило ее.

— Я тоже занесла на тебя кинжал, — дико прокричала она, — иты выхватил его с такой же легкостью, как детскую игрушку! Уильям вполовинуменьше тебя, но ты не удержал его, а убил!

— Дженнифер…

— Ты животное! — прохрипела она, устремив на него невидящий взгляд.

— Клянусь тебе своим словом, я…

— Своим словом! — презрительно выдохнула она. — Давая мнесвое слово в последний раз, ты клялся не причинять вреда моей семье!

Ройс получил вторую пощечину, нанесенную с такой силой, чтоголова его мотнулась в сторону.

Он оставил ее, а когда хлопнула дверь ее спальни, пошел ккамину, поставил на полено обутую в сапог ногу, сунул большой палец за пояс иуставился на огонь, начиная сомневаться в намерениях ее брата.

Все произошло очень быстро. Уильям был совсем рядом, чутьпозади Ройса, который, стоя возле дверей и наблюдая за уходом незваных гостей,краешком глаза заметил отблеск выхваченного из ножен кинжала. И действовалинстинктивно. Если бы было время подумать… если бы Уильям не оказался такдьявольски близко… он поступил бы осторожней.

Однако сейчас Ройс хорошо вспомнил, как с пристрастиемвсматривался в лицо молодого человека, прежде чем пригласить остаться иповидаться с Дженни, и решил, что он не вынашивал ничего плохого.

Подняв руку, он двумя пальцами сжал переносицу и закрылглаза, но не смог спрятаться от правды — либо его первоначальное мнение былоошибочным, либо он только что убил юношу, который вытащил кинжал просто изпредосторожности, опасаясь, как бы Ройс не заманил его в ловушку.

Сомнения перерастали в почти невыносимое осознание вины. Напротяжении тринадцати лет он оценивал людей и исходящую от них угрозу и никогдане ошибался. Теперь он считал, что Уильям ничем ему не угрожал.

В течение последовавшей затем недели Ройс обнаружил, чтостоит перед первой стеной, к которой не может найти подхода, чтобы взять еештурмом, — перед ледяною стеной, которую возвела вокруг себя Дженнифер,отгородившись от него.

Вплоть до вчерашнего вечера он приходил к ней каждую ночь,думая, что, занявшись любовью, разбудит в ней страсть и она смягчится. Ничегоне получилось. Она не сопротивлялась, просто отворачивалась и закрывала глаза.

Покидая ее ложе, он чувствовал себя тем самым животным,которым она его назвала. Вчерашним вечером он в бессильном гневе пыталсявызвать ее на разговор об Уильяме, нарываясь на ссору, в надежде, что лютаязлоба сделает то, с чем не справились любовные ласки. Но Дженни не сталаспорить; в глухом молчании ушла к себе в спальню и заперлась на засов.

Сейчас, сидя рядом за ужином, он взглянул на нее, но ненашел ничего, что можно было б сказать ей или кому-либо другому. Впрочем, ему ине требовалось ничего говорить, ибо рыцари так остро переживали возникшее междуРейсом и Дженни отчуждение, что пытались прикрыть его натужным весельем.Собственно говоря, единственными, кто, казалось, не понимал сложившегосяположения, были Арик и тетушка Элинор.

— Я вижу, всем вам доставила наслаждение моя жаренаяоленина, — заметила тетушка Элинор, сияя при взгляде на опустошенные подносы иблюда и явно не замечая, что Дженнифер с Рейсом почти не притронулись к еде.Однако улыбка ее несколько поблекла, когда она посмотрела на Арика, только чтозакончившего обгладывать очередного гуся.