На душе у олигарха стало неспокойно — он вовсе не былуверен, что подарок, который задумала сделать себе фея, сулит ему, БорисуАбрамовичу, что-то хорошее. Ведь всем известно, что сказочные волшебницыотличаются определенной негибкостью в своих представлениях о добре и зле. «Апри чем здесь я?» — осторожно спросил он, положив палец на заветную кнопочку.

«Лучший подарок для доброй феи — сделать кому-нибудь добро.Сегодня я придумала вот что: найду самого несчастного человека в самойнесчастной стране и сделаю его счастливым».

Борис Абрамович немного успокоился, но в тоже время и обиделся: «Ну, насчет самой несчастной страны м-м-м — допустим.Однако с чего вы взяли, что в этой стране самый несчастный — именно я?» «Потомучто тебя, мальчик Боренька, не любят девяносто девять целых и девятьсотдевяносто девять тысячных процента обитателей этого государства — разумеется,из тех, кто слышал о твоем существовании,» — грустно сказала Лимузина.

У олигарха упало сердце. «Неужели так много? А моя службаинформации утверждает, что меня не любят только восемьдесят четыре процента».«Твоя служба информации врет. Ты — самый нелюбимый человек во всей РоссийскойФедерации. А политик, которого никто-никто не любит, — несчастнейшеесущество на свете. Он как балерина без ног или продавец без товара. Ведьполитик и есть продавец, он покупает голоса в обмен на любовь. Чем больше любвиу него на прилавке, тем больше голосов ему достается».

«А Гайдар? — встрепенулся олигарх. — Его тоженикто не любит». «Да, сначала я собиралась наведаться к мальчику Егорке, темболее что… — Фея запнулась — видимо, не хотела говорить Борису Абрамовичунеприятные вещи, но из-за своей природной честности все же закончила. —…Тем более что он мне нравится гораздо больше, чем ты. Но мальчика Егоркувсе-таки любят целых полтора процента жителей: интеллигентные пенсионерызападнической ориентации, матери-одиночки с двумя высшими образованиями исотрудники толстых литературных журналов. Если бы я выбрала мальчикуЕгорку, это было бы нечестно». «Почему вы всех называете „мальчиками“? —поинтересовался Борис Абрамович, чтобы потянуть время — еще не решил, жать накнопку или нет. „Потому что вы для меня и есть мальчики. Мне всех вас жалко. Атебя жальче всех. Вот я и захотела сделать тебя счастливым. Дам тебе то, очем ты мечтаешь — сделаю тебя президентом России. Хотя лучше бы, конечно,Егорку,“ — вздохнула Лимузина. „Ну, сделать Мямлика президентом не под силу дажефее, — мстительно заявил олигарх. — Он навсегда останется со своимиполутора процентами“.

«Вовсе нет. В образе, как ты выражаешься, „мямлика“ скрытогромный электоральный потенциал. Уж как минимум 25 % голосов в первомтуре я Егорке обеспечила бы. А во втором туре, за него проголосовалибы все, кто боится этого ужасного мальчишку на букву „З.“. „Двадцать пятьпроцентов? — недоверчиво переспросил Борис Абрамович. — Гайдару? Вы,госпожа Лимузина, должно быть, шутите“.

Фея взмахнула волшебной палочкой и рассыпала по комнатешлейф ярких, медленно гаснущих звездочек. «Боря, ты ведь хорошо успевал поарифметике — значит, умеешь считать. Половина избирателей — женщины. Этосколько будет? Правильно: пятьдесят процентов. А что такое женщина вэлекторальном смысле?»

Олигарх подумал-подумал и не нашелся, что ответить.

«Женщина соединяет в себе два могучих инстинкта: инстинктжены и инстинкт матери, причем второй с годами делается намного сильнеепервого. На него и нужно ставить. Образ „мямлика“ импонирует материнскому началув избирательницах. Егорке нужно всего лишь избавиться от своего ужасногозачеса, почаще шмыгать носом, выглядеть неухоженным и, конечно, не использоватьслова длиннее трех слогов — это разрушает имидж заброшенного ребенка».

Не так глупо, подумал Борис Абрамович. Хорошо, что она неотправилась к Гайдару. Пожалуй, имело смысл повернуть разговор в деловоерусло.

«Проблема в том, — пояснил он плохо информированнойнебожительнице, — что в этой стране м-м-м не любят евреев — этоисторический факт. Мои м-м-м имиджмейкеры говорят, что ни по внешности, нипо национальности я не подхожу для роли публичного политика. Поэтомуя сам в президенты не лезу, а действую м-м-м из-за кулис».

Фея неодобрительно покачала головой: «Боря, твоиимиджмейкеры — глупые и жадные мальчишки, которые плохо учились в школе, да ещев советской. Поверь мне, в России очень любят евреев, просто души в них нечают. Только настоящих евреев, а не тех, которые прикидываются черкесами,бурятами или чукчами. В России все уверены, что евреи очень умные и хитрые— с ними не пропадешь. Так что ничего не бойся, не прячься за чужие спины.Выходи на выборы, и ты обязательно победишь — с моей помощью».

Тут олигарх руку из-под подушки вынул, взял со столикаблокнот и приготовился записывать.

«Первым делом, — начала наставлять его Лимузина, —определи, кому ты хочешь понравиться».

Борис Абрамович доложил: «В настоящий момент ведется работапосредством телезомбирования по двум направлениям. Избирателя с интимно-предметнымвосприятием действительности (между собой мы таких называем „одноклеточными“)ведет обозреватель Сережа. Избирателя с интеллектуальными запросами ведетобозреватель Миша». «Знаю, видела, — перебила Лимузина. — Твойобозреватель Сережа — враль и прощелыга, но свое дело знает. А вот обозревателяМишу гони в шею — он только распугивает интеллигентов. Да и вообще, явижу, что ты ничего не смыслишь в устройстве человеческой души. Лучше уж я самаподберу тебе электорат».

Она оценивающе осмотрела Бориса Абрамовича, ион съежился под ее мерцающим взглядом. «Больше всего тебе подойдет образтой силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, — вынесла вердиктволшебница. — Это и должно стать подсознательным слоганом твоей кампании.Имидж Воланда неотразим для шестидесяти трех процентов женщин и тридцати восьмипроцентов мужчин, включая самые активные электоральные психогруппы: людейтворческого склада, людей авантюрного склада, людей романтического склада илюдей со скверным характером… Придется над тобой поработать. Я избавлю тебя отпривычки мекать и глотать слова, расправлю тебе плечи, за одну ночь выращу натвоем подбородке эспаньолку, заострю тебе уши и вставлю в глаза молнии. Ну, ачто до густых бровей домиком и алых губ — с этим справятся твои визажисты…»

Фея говорила еще долго и улетела только под утро. БорисАбрамович прямо употел, записывая.

Утром на пресс-конференции он объявил о своем намерениибаллотироваться в президенты. Сказал только четыре слова: «Следующимпрезидентом России буду я» — и улыбнулся, проверяя на журналистках эффектисточающего молнии взгляда. Взгляд действовал безотказно: журналистки начиналирозоветь, губки у них приоткрывались, а зрачки расширялись.

Борис Абрамович был в черном плаще с алым подбоем, черезплечи перекинут длинный белый шарф. По чеканному шумерскому лицу блуждалазагадочная улыбка, на пальце посверкивал искорками перстень с черным опалом ввиде мертвой головы. От всегдашнего суетливого многословия не осталось и следа.