Соломон Борисович заглянул в карту, весь вдруг как-тонапрягся и стал удивительно похож на хищную клювастую птицу. «Так-такиничего? — вкрадчиво повторил он. — Но во время освобождения вамбыло уже семь лет. Это странно. Очень странно». «Самому странно. Очевидно, уменя поздно стали воспоминания формироваться. Время голодное, витаминов нехватало».

Но доктор уже не слушал — чиркал что-то ручкой в блокноте.

«Наша проблема там, — азартно сказал он. —Девяносто четыре процента патогенных психотравм генерированы в раннемпредпубертате. Придется прибегнуть к гипнозу».

Он включил кассету с записью журчащей воды, закачал улежащего генерала перед глазами блестящим брелком. «Расслабьтесь, ни о чемне думайте, смотрите на искорки». Генерал честно попытался расслабиться, новыходило плохо — ведь всю жизнь приучал себя к собранности.

«С кем вы жили в оккупации? С родителями?» «Я сирота.Родители умерли рано, я их не помню. Я жил с бабушкой по материнскойлинии». «Как она вас называла?» «Алькой,» — улыбнулся генерал.

Мягким старушечьим голосом Соломон Борисович засюсюкал:«Аля, Алечка, внучек, проснись. Это я, твоя бабуля, пора вставать».

Генерал поневоле хмыкнул — до такой степени носатый докторбыл непохож на покойную бабу Мотрю, но в следующий миг вдруг случилось чудо.Пространство замутилось, подернулось пленкой, стало совсем темно, и осталсятолько зовущий голос…

«Аля, Алечка, проснись. Вставай скорей, беда!»

Шестилетний Алька открыл глаза и захныкал. За окнами былотемным-темно. Откуда-то из ночи доносились крики, шум выстрелов. Мама испуганнокуталась в платок. Отец, заведующий сельской рюмочной, был бледен и весьдрожал.

Картавый механический голос, многократно усиленныйдинамиками, вещал: «Жители Петговки, жители Петговки, ваша дегевня выбганаевгейским командованием как объект для акции возмездия. Вы дали пгибежищепагтизанам. Ваши дома будут сожжены. Выходите на площадь и ничего не бойтесь».Время от времени механический голос умолкал, и тогда доносилось зловещеезавывание «Хава-Нагилы».

Алька был маленький, но страшное слово «каратели» уже знал.У него застучали зубы.

«Надо спрятаться в подпол,» — сказала баба Мотря. «Если издома никто не выйдет, устроят обыск, — скороговоркой произнесламама. — Найдут и вытащат. Или закидают гранатами. Солдатня вся пьяная, озверелая.Бери Альку и прячьтесь. А мы с Емельяном пойдем. Вырасти Алькухорошим человеком…»

Соломон Борисович кашлянул, и видение исчезло.

Генерал лежал на кушетке, смотрел в потолок, по лицу стекалислезы, но он этого не замечал.

«Ну что, вспомнили? — нетерпеливо спросилдоктор. — Вы что-то такое бормотали, но я ничего не понял. Какие-топартизаны. Причем тут партизаны?»

Генерал проглотил комок, ответил коротко и скупо,по-военному: «Вспомнил. В ноябре сорок третьего еврейская зондеркоманда провелау нас в Петровке акцию устрашения. Половину деревенских расстреляли,остальных отправили в гетто. И не будем больше об этом, ладно? Вы своюработу выполнили — освободили мне подсознание, или как там это у васназывается. Спасибо. Вот вам за ваш труд».

Положил на стол две тысячи шестьсот семьдесят рублей, стодолларов по курсу Центробанка, — американской валютой не пользовалсяпринципиально.

Вышел на бульвар, вдохнул свежий воздух. Отпустив машину,шел по аллее, сцепив руки за спиной. Снежинки садились на мерлушковую папаху.

Да, эта нация принесла нашему народу много горя, думалгенерал, но ведь сын за отца не ответчик. Пусть мертвецы лежат в своих могилахи не тянут за собой живых. Бог с ним, с кровавым прошлым. Будем дружножить все вместе. Аминь.

Рождественская сказка

Один олигарх спал и видел сон. Разумеется, неприятный,потому что жизнь у олигархов тяжелая и хорошие сны им никогда не снятся. Ноэтот сон был уж совсем из ряда вон, так что и пересказывать не хочется. Нехочется, но придется — иначе непонятно будет, как началась эта история,которой, между прочим, было суждено изменить судьбы России.

Олигарху снилось, что он идет по тоненькой жердочке ивот-вот упадет вниз, в яму. А в яме кишмя кишат жабы, гадюки и крокодилы,причем последние разевают свои багровые пасти и облизываются длинными, липкимиязыками.

От этих самых противоестественных языков олигарху стало такпротивно, что спать дальше сделалось совершенно невозможно. Он по-детскивсхлипнул, открыл глаза и вдруг увидел, что спальня наполнена переливчатымволшебным сиянием, а откуда-то доносится тихий и мелодичный, будто быхрустальный звон. Олигарх был человеком материалистического мирововосприятия ипоэтому сразу же нашел явлению рациональное объяснение. Это светится елка,сказал он себе. Потому что скоро Рождество. А звон оттого, что дует сквозняк изолотые шары постукивают один о другой.

Тут надобно пояснить, что детство у олигарха былобезрадостное и бедное, почти совсем лишенное праздников, и оттого, став богатыми всемогущим, он принялся наверстывать недополученное. К примеру, уже с началадекабря в каждой из ста тридцати восьми комнат его дома стояло по елке, и подкаждую елку для хозяина с вечера клали подарки — часы «роллекс», купчие нашвейцарские шато и видеопленки с компроматом на политических недоброжелателей.Утром олигарх разворачивал скрипучую фольгу, смотрел на подарки и радовался.Конечно, и грустил тоже, по поводу безвозвратного детства, но утешал себясоображением, что лучше поздно, чем никогда.

Полежал он на своей пуховой перине, вспоминая противныйсон, и вдруг слышит — кто-то его зовет: «Боря, Боренька». Олигарх очень удивился,потому что последние десять лет его все называли только по имени-отчеству, дажежена и дети, иностранцы же звали «мистер», «сеньор» или «мосье» и прибавлялифамилию (только японцы называли сначала фамилию и потом прибавляли «сан»).

Повернул олигарх голову и видит, что светится никакая неелка (на ночь лампочки-то выключили, он совсем про это забыл), а полупрозрачнаядама в бриллиантовой короне и с сияющей палочкой в руке, да и звенятне стеклянные шары — маленькие хрустальные колокольчики на радужном платье.

Сначала олигарх подумал, что подчиненные решили сделать емуне вполне скромный подарок, но, заметив, что прекрасная незнакомка просвечиваетнасквозь, догадался: это фея.

«М-м-м, здравствуйте. Вы мне снитесь?» — спросил они на всякий случай незаметно запустил руку под подушку, где находиласькнопка вызова охраны.

«Нет, Боря, я тебе не снюсь, — строго, но в тоже время ласково (бывают такие чудеса) сказала волшебница. — Я добраяфея Лимузина, и я явилась сюда, чтобы сделать себе подарок». «То есть как„себе“? — удивился Борис Абрамович (будем уж называть олигарха поимени-отчеству, а то как-то не по-людски получается). — Но,собственно, насколько я помню из детской литературы, феи м-м-м обычно делаютподарки м-м-м не себе, а тем, к кому приходят». «Это правда, — согласиласьЛимузина, — но сегодня день моего ангела, и я решила себяпобаловать».