Составив психологический портрет акунина, Эраст Петровичперешёл к следующей фазе размышлений: как разоблачить столь предприимчивого иловкого господина, который к тому же фактически руководит всей японскойполицией?

Обрезанная верёвка на мундштуке может служитьдоказательством лишь для Асагавы и Фандорина. Что их свидетельство против словагенерала Суги?

Пропавшие из дела донесения? Тоже пустое. Может, их в папкевообще не было. А если и были – предположим, остался след в каком-нибудьконторском журнале, – то черт знает, кто их из папки изъял.

Эраст Петрович размышлял до полуночи, сидя в кресле и глядяна красный огонёк сигары. В полночь же в тёмную гостиную вошёл слуга и подалзаписку, доставленную срочной городской почтой.

На листке было написано по-английски крупными буквами:«Grand Hotel, Number 16. Now!» [19].

Похоже, Асагава тоже времени даром не терял. До чего-то додумался?Что-то разузнал?

Фандорин хотел немедленно отправиться в указанное место, новозникло неожиданное осложнение в виде Масы.

Японец ни за что не соглашался отпустить господина срединочи одного. Напялил свой дурацкий котелок, сунул под мышку зонтик, и по упрямовыпяченному подбородку было видно, что он не отвяжется.

Объясняться с ним без языка было затруднительно, да ивремени жалко – в письме ведь сказано «Now!». Брать с собой в гостиницу эточучело тоже было нельзя. Эраст Петрович намеревался проскользнуть в отельнезамеченным, а Маса своими деревянными котурнами грохотал, как целый эскадрон.

Пришлось пойти на хитрость.

Фандорин сделал вид, что передумал выходить из дома. Скинулцилиндр, плащ. Вернулся в комнаты, даже умылся перед сном.

Когда же Маса с поклоном удалился, титулярный советник залезна подоконник и спрыгнул в сад. В темноте больно ударился коленкой, выругался.Это надо же – до такой степени быть затравленным собственным слугой!

До «Гранд-отеля» было рукой подать.

Эраст Петрович прошёл пустынной набережной, осторожнозаглянул в фойе.

На удачу портье дремал за своей стойкой.

Несколько бесшумных шагов, и ночной гость уже на лестнице.

Взбежал на второй этаж.

Ага, вот и номер 16. В двери торчал ключ – оченьпредусмотрительно, можно обойтись без стука, который в ночной час, не дай Бог,привлёк бы внимание какого-нибудь бессонного постояльца.

Фандорин приоткрыл дверь, скользнул внутрь.

На сером фоне окна прорисовывался силуэт – но не Асагавы, акуда более тонкий.

Навстречу вошедшему метнулась по-кошачьи гибкая фигура.

Длинные пальцы обхватили лицо оторопевшего вице-консула.

– Я не могу без тебя! – пропел незабываемый, чутьхрипловатый голос.

Ноздри титулярного советника щекотнул волшебный ароматирисов.

Грустные мысли,

На сердце тоска – и вдруг

Запах ирисов.

«Не поддаваться, не поддаваться!» – отчаянно сигналилобезумевшему сердцу разум. Но руки сами, вопреки рассудку, обхватили упругоетело той, что измучила душу бедного вице-консула.

О-Юми рванула его воротничок – на пол полетели пуговицы.Покрывая быстрыми поцелуями обнажившуюся шею, задыхаясь от страсти, онанетерпеливо потянула с плеч Фандорина сюртук.

И тут произошло то, что следовало бы назвать истиннымторжеством разума над необузданной стихией чувств.

Собрав в кулак всю свою волю (а таковой титулярномусоветнику было не занимать), он взял О-Юми за запястья и отвёл их от себя –мягко, но непреклонно.

На то было две причины, и обе веские.

Первую Эраст Петрович наскоро сформулировал так: «Что я ей,мальчик? Захотела – исчезла, захотела – свистнула, и я тут как тут?» Несмотряна свою расплывчатость, резон был наиважнейший. В схватке двух миров, именуемой«любовью», всегда есть монарх и подданный, победитель и побеждённый. Именноэтот ключевой вопрос в данную минуту и решался. Быть подданным и побеждённымФандорин не желал и не умел.

Вторая причина со сферой любовной ничего общего не имела.Тут пахло мистикой, причём очень тревожного свойства.

– Откуда вы узнали, что мы с Асагавой договорилисьсообщаться записками? – строго спросил Эраст Петрович, пытаясь разглядетьв темноте выражение её лица. – Да ещё так быстро? За нами следили?Подслушивали? Какую роль в этой истории вы играете?

Она молча глядела на него снизу вверх, не шевелясь, непытаясь высвободиться, но пальцы молодого человека пылали от прикосновения к еёкоже. Вдруг вспомнилось определение из гимназического учебника по физике:«Электричество, содержащееся в теле, сообщает этому телу особое свойство,способное притягивать другое тело…»

Тряхнув головой, Фандорин твёрдо сказал:

– В тот раз вы ускользнули, ничего мне не объяснив. Носегодня вам придётся ответить на мои вопросы. Г-говорите же!

И О-Юми заговорила.

– Кто это – Асагава? – спросила она и рывкомвыдернула запястья из его пальцев – электрическая цепь разорвалась. – Выдумали, что записку вам прислал кто-то другой? И сразу же пришли? Два этихдолгих дня я думала только о нем, а он… Какая же я дура!

Он хотел удержать её, но не сумел. Пригнувшись, онапроскользнула под его рукой, выскочила в коридор. Перед носом у ЭрастаПетровича хлопнула дверь. Он схватился за ручку, но в замке уже повернулсяключ.

– Постойте! – в ужасе крикнул титулярныйсоветник. – Не уходите!

Догнать, остановить, оправдаться!

Но нет – из коридора донеслось приглушённое рыдание, потомзвук лёгких удаляющихся шагов.

Разум съёжился, забился в дальний уголок сознания. Сейчасдушой Фандорина владели одни лишь чувства: страсть, ужас, отчаяние. И самоесильное из всех – ощущение невозвратимой утраты. И какой утраты! Словно лишилсявсего на свете, и кроме самого себя винить в этом некого.

– Черт! Черт! Черт! – заскрипел зубами несчастныйвице-консул и с размаху двинул кулаком о дверной косяк.

Проклятая полицейская выучка! Безоглядная, смелая женщина,живущая сердцем, – драгоценнейшая из всех женщин земли – сама бросиласьему в объятья.

Наверняка многим при этом рисковала, быть может, поставилана карту всю свою жизнь. А он ей допрос с пристрастием: «Следили?»«Подслушивали?» «Какую играли роль?»