Стало быть, поужинала с одним и отправилась на свидание кдругому? Или, ещё лучше, вернулась с тайного драматичного свидания ипреспокойно уселась трапезничать со своим рыжим покровителем? Поистине женщины– загадочные существа.

Через два окна началась следующая комната, кабинет.

Окна здесь были приоткрыты, и доносился голос, мужской,поэтому Фандорин проявил осторожность – сначала прислушался, чтобы определить,где именно находится говорящий.

– …Получит выговор, но главная вина будет возложена наначальника – того ждёт позорная отставка, – донеслось из кабинета.

Сказано было по-английски, но с явственным японским акцентом– стало быть, говорил не Булкокс.

Но господин старший советник тоже был здесь.

– И наш приятель займёт освободившееся место? –спросил он.

Двое, решил Фандорин. Причём японец сидит в правом дальнемуглу, а Булкокс посередине, спиной к окну.

Титулярный советник медленно, дюйм за дюймом, привстал.Осмотрел внутренность помещения.

Полки с книгами, письменный стол, негорящий камин.

Главное: О-Юми здесь нет. Двое мужчин. Из-за спинки одногокресла видна огненная шевелюра соперника. В другом кресле сидит какой-то франт– поблёскивает пробор, в шёлковом галстуке сияет жемчужина. Миниатюрныйгосподин изящно закинул ногу на ногу, покачал лакированной туфлей.

– Не сейчас, – сказал он, сдержанноулыбаясь. – Через неделю.

Э, да я вас, сударь, знаю, прищурился – Эраст Петрович.Видел на балу. Князь… Как же вас назвал Доронин?

– Что ж, Онокодзи, это очень по-японски, – хмыкнулдостопочтенный. – Дать выговор, а через неделю наградить повышением.

Да-да, вспомнил Фандорин, это князь Онокодзи, бывший даймё,владетель удельного княжества, а ныне светский лев и законодатель мод.

– Это, дорогой Алджернон, не награда – лишь занятиеосвободившейся вакансии. Но будет ему и награда, за ловко исполненную работу.Получит в собственность загородную усадьбу Такарадзака. Ах, какие там сливы!Какие пруды!

– Да, местечко славное. Тысяч, пожалуй, в сто.

– По меньшей мере в двести, уверяю вас!

В окно Фандорин больше не смотрел – не интересно, пыталсясообразить, где может быть О-Юми.

На первом этаже ещё два окна, неосвещённых, но вряд лиБулкокс поселил содержанку рядом с кабинетом. Тогда где её покои? С фасаднойстороны? Или на втором этаже?

– Ну хорошо, – донёсся голос британца, – Ачто с письмом принца Арисугавы? Удалось раздобыть копию?

– Мой человечек жаден, а без него никак не обойтись.

– Послушайте, я ведь, кажется, дал вам пятьсот фунтов!

– А нужна тысяча.

Вице-консул поморщился. Всеволод Витальевич говорил, чтокнязь живёт на подачки Дона Цурумаки, но, кажется, не брезгует и побочнымизаработками. Да и Булкокс хорош – скупщик придворных сплетён и краденых писем.Впрочем, такова уж его шпионская служба.

Нет, навряд ли англичанин поселит туземную любовницу сфасадной стороны дома – все-таки он официальное лицо. Значит, скорее всего,окна выходят в сад…

Препирательство в кабинете продолжалось.

– Онокодзи, я вам не дойная корова!

– В придачу, за ту же сумму, можно получить списочек сдневника её величества, – вкрадчиво произнёс князь. – Одна из фрейлин– моя кузина, и многим мне обязана.

Булкокс фыркнул:

– Пустое. Какие-нибудь дамские глупости.

– Отнюдь не глупости. Её величество имеет обыкновениезаписывать разговоры с его величеством…

Незачем мне слышать эти гнусности, сказал себе Фандорин. Я, славаБогу, не шпион. Ещё слуга какой-нибудь увидит – и буду я фрукт почище этихдвоих. "RUSSIAN VICE-CONSUL CAUGHT EAVESDROPPING[24].

Он прокрался вдоль стены к водосточной трубе, осторожноподёргал – крепка ли. Некоторый опыт лазания по трубам у титулярного советникаимелся, правда, из прежней, ещё до-дипломатической жизни.

Нога уже ступила на нижний обод, а рассудок всё ещё пыталсясопротивляться. «Ты ведёшь себя, как сумасшедший, как презренный,безответственный субъект, – сказал рассудок. – Опомнись! Возьми себяв руки!»

«Это правда, – сокрушённо отвечал рассудку ЭрастПетрович, – я совершенно спятил». Но раскаянье не заставило его отказатьсяот безумной затеи, даже нисколько не замедлило движений.

Дипломат ловко вскарабкался на второй этаж, опёрся ногой овыступ и попробовал дотянуться до ближайшего окна. Ухватился пальцами за рамуи, мелко-мелко переступая, подобрался ближе. Сюртук наверняка перепачкался впыли, но это Фандорина сейчас не заботило.

Хуже было другое – тёмное окно не желало открываться. Онобыло заперто на задвижку, до форточки же достать не представлялось возможным.

Разбить? Нельзя, сбежится весь дом…

На пальце у титулярного советника лукавым блеском сверкнулалмаз – прощальный подарок виновницы опоздания на калькуттский пароход.

Находись Эраст Петрович в обыкновенном, уравновешенномсостоянии духа, он, безусловно, устыдился бы самой мысли – как можно подаркомодной женщины пробивать дорогу к другой! Но охваченный лихорадкой мозг шепнуллишь: алмаз режет стекло. А совести молодой человек пообещал, что сниметперстень и никогда в жизни больше не наденет.

Как режут алмазом, Фандорину известно не было. Он взялкольцо покрепче и решительно провёл черту. Раздался противный скрип, на стеклепоявилась царапина.

Титулярный советник упрямо поджал губы, приготовился налечьпосильнее.

Нажал что было силы – и створка вдруг подалась.

В первый миг Эраст Петрович вообразил, что это результат егоусилий, но в открывшемся тёмном прямоугольнике стояла О-Юми, Она смотрела навице-консула смеющимися глазами, в которых отражались две крошечные луны.

– Ты преодолел все преграды и заслужил маленькуюпомощь, – прошептала она. – Только, ради Бога, не свались. Теперь этобыло бы глупо. – И совершенно неромантическим, но чрезвычайно практичнымобразом взяла его за воротник.

– Я пришёл сказать, что тоже думал о тебе эти двадня, – сказал Фандорин.

В дурацком английском языке нет интимного местоимениявторого лица, всё you да you, но он решил, что с этого мгновения они переходятна «ты».