Пустые графы понемногу заполнялись. У стены громко тикаличасы в виде Большого Бена.

А в шесть часов пополудни, по окончании присутствия, усталыйи мрачный Фандорин спустился к себе в квартиру, есть приготовленный Масой ужин.

Ничего этого не было, сказал себе Эраст Петрович, сотвращением жуя клейкий, прилипающий к зубам рис. Ни натянутого аркана в руке,ни жаркой пульсации крови, ни аромата ирисов. Особенно аромата ирисов. Всё этохимера и морок, к настоящей жизни отношения не имеет. Есть ясная, простая,нужная работа. Есть завтрак, обед и ужин. Есть восход и закат. Правила, рутина,регламент – и никакого хаоса. Хаос исчез, более не вернётся. И слава Богу.

Тут за спиной у титулярного советника скрипнула дверь ираздалось деликатное покашливание. Ещё не обернувшись, даже не зная, кто это,одним лишь внутренним чувством Фандорин угадал: это снова хаос, он вернулся.

Хаос имел облик инспектора Асагавы. Тот стоял в дверяхстоловой, держа в руке шляпу, лицо у него было застывшее, полное решимости.

– Здравствуйте, инспектор. Что-нибудь…

Внезапно японец повалился на пол. Упёрся в пол ладонями,глухо стукнул лбом о ковёр.

Эраст Петрович сдёрнул салфетку и вскочил.

– Да что такое?!

– Вы были правы, не доверяя мне, – отчеканилАсагава, не поднимая головы. – Это я во всем виноват. Министр погиб помоей вине.

Несмотря на покаянную позу, сказано было ясно, чётко, безгромоздких формул вежливости, свойственных инспектору в обычном разговоре.

– Что-что? Да бросьте вы свои японские ц-церемонии!Вставайте!

Асагава не встал, но по крайней мере выпрямился, руки положилна колени. Его глаза – теперь Фандорин явственно это разглядел – горели ровным,неистовым светом.

– Сначала я был оскорблён. Думал: как он смелподозревать японскую полицию! Наверняка утечка происходила от них самих,иностранцев, потому что у нас порядок, а у них порядка нет. Но сегодня, когдаслучилась катастрофа, у меня вдруг открылись глаза. Я сказал себе: сержантЛокстон и русский вице-консул могли проболтаться не тому, кому следует, просвидетеля убийства, про засаду в годауне, про отпечатки пальцев, но откуда жеим было знать, когда именно сняли охрану и куда отправится министр утром?

– Говорите, говорите! – поторопил его Фандорин.

– Мы с вами искали троих сацумцев. Но заговорщикиподготовили свой удар основательно. Была ещё одна группа, из шести убийц. Аможет быть, имелись и другие, запасные. Почему нет? Врагов у министра хватало.Здесь важно вот что: все эти фанатики, сколько бы их ни было, управлялись изодного центра и действовали согласованно. Кто-то снабжал их самыми точнымисведениями. Стоило министру обзавестись охраной, и убийцы затаились. А ударнанесли сразу же, как только его превосходительство покинул свою резиденцию безохраны. Что это значит?

– Что заговорщики получали сведения из ближнегоокружения Окубо.

– Вот именно! От кого-то, кто находился к нему поближе,чем мы с вами! И как только я это понял, всё встало на свои места. Помнитеязык?

– Какой язык?

– Откушенный! Он всё не давал мне покоя. Я помню, чтохорошо проверил хами, тесёмка была в полном порядке. Перегрызть её Сэмуси несумел бы, развязаться она тоже не могла – мои узлы не развязываются… Утром ябыл на полицейском складе, где хранятся улики и вещественные доказательства поделу банды Сухорукого: оружие, одежда, предметы пользования – всё, по чему мыпытаемся установить их личность и нащупать связи. Я внимательно изучил хами.Вот он, смотрите.

Инспектор достал из кармана деревянный мундштук с висящимизавязками.

– Верёвка разрезана! – вскричал Фандорин. –Но как это могло произойти?

– Вспомните, как все было. – Асагава наконец поднялсяна ноги, встал рядом. – Я подошёл к вам, мы стояли вот так, разговаривали.Вы просили у меня прощения. А он задержался подле Горбуна, делал вид, чтопроверяет путы. Помните?

– Суга?! – прошептал титулярный советник. –Невозможно! Но ведь он был с нами, рисковал жизнью! Блестяще разработал ипровёл операцию!

Японец горько усмехнулся.

– Естественно. Хотел быть на месте и убедиться, что ниодин из заговорщиков не попадётся к нам в руки живым. Помните, как Суга вышелиз храма, показал на Горбуна и крикнул «Хами!»? Это потому что Сэмуси медлил,всё не мог решиться…

– П-предположение, не более, – качнул головойтитулярный советник.

– А это тоже предположение? – Асагава показалперерезанную верёвку. – Только Суга мог это сделать. Погодите,Фандорин-сан, я ещё не всё сказал. Даже когда у меня появилось такое страшное,неопровержимое доказательство, я всё равно не мог поверить, что вице-интендантполиции способен на подобное преступление. Это же уму непостижимо! И яотправился в Токио, в полицейское управление.

– 3-зачем?

– Начальник канцелярии – старый друг моего отца, тожеиз бывших ёрики… Я пришёл к нему и сказал, что забыл оставить себе копию содного из донесений, которые посылал господину вице-интенданту.

Фандорин насторожился:

– Каких донесений?

– О каждой нашей беседе, каждом совещании я должен былнемедленно докладывать Суге, специальным нарочным. Такой у меня был приказ, и янеукоснительно его соблюдал. Всего мною было отправлено восемь донесений. Когдаже начальник канцелярии передал мне папку с делом, я обнаружил лишь пять своихрапортов. Три отсутствовали: о том, что ваш слуга видел предполагаемого убийцу;о засаде возле годауна; о том, что в муниципальной полиции хранятся оттискипальцев таинственного синоби…

Похоже, теперь инспектор сказал всё. Некоторое время вкомнате царило молчание: Фандорин сосредоточенно размышлял, Асагава ждал, чемэти размышления закончатся.

Закончились они вопросом, который был задан тихим голосом исопровождался пристальным взглядом в упор:

– Почему вы пришли с этим ко мне, а не к интендантуполиции?

Асагава явно ждал этого и приготовил ответ заранее.

– Интендант полиции – человек пустой, его держат наэтом посту только из-за громкого титула. А кроме того… – Японец потупился –было видно, что ему тяжело говорить такое иностранцу. – Откуда мне знать,кто ещё состоял в заговоре. Даже в полицейском управлении некоторые в открытуюговорят, что сацумцы, конечно, государственные преступники, но всё равно герои.Некоторые даже шепчутся, что Окубо получил по заслугам. Это первая причина, покоторой я решился обратиться к вам…