– Мне никто не нравится, Алекс. Правда.

В комнату вошел лакей, а следом за ним – вдовствующаягерцогиня, которая приехала за Алекс, чтобы пройтись с ней по магазинам. Онаотпихнула лакея с дороги, не дав ему даже объявить о своем прибытии.

– Что ты такое говоришь, Элизабет? – строго спросила она,недовольная тем, что все ее вчерашние усилия могут пойти насмарку.

Элизабет вздрогнула при звуках этого властного голоса. Всвоем серебристо – сером наряде герцогиня олицетворяла богатство, уверенность иаристократизм.

Элизабет по-прежнему считала ее самой внушительной женщинойиз всех, кого она встречала, но так же, как и Алекс, сумела разглядеть за внешнейсуровостью мягкое, отзывчивое сердце.

– Элизабет хотела сказать, – объяснила Алекс, наблюдая, какгерцогиня усаживается за столом и расправляет складки платья, – что пробыла вобществе всего один день. По-моему, это естественно, что после первогонеудачного опыта общения с Мондвэйлом и мистером Торнтоном ей уже страшноошибиться в своих привязанностях.

– Ты сама ошибаешься, Александра, – веско заявила герцогиня,впившись глазами в лицо Элизабет. – Насколько я поняла Элизабет, она несобирается выходить замуж ни теперь, ни потом, если только ее не вынудят кэтому обстоятельства.

Элизабет перестала улыбаться, однако лгать она несобиралась.

– Вы правы, – тихо признала она, намазывая булочку маслом.

– И очень глупо, моя дорогая. Вы должны выйти замуж ивыйдете.

– Бабушка совершенно права, – сказала Алекс. – Оставаясьнезамужней, ты будешь постоянно попадать в неприятные истории. Поверь мне, язнаю!

– Вне всякого сомнения! – подтвердила герцогиня и вспомнила,зачем приехала. – И потому я решила, что тебе следует рассмотреть кандидатуруКенсингтона.

– Кого? – переспросила Элизабет, но тут же вспомнила, чтоэто новое имя Яна. – Ну нет, благодарю покорно, – сухо ответила она. – Я оченьрада, что мои дела пошли так удачно и благодарна ему за помощь, но не болеетого. – Элизабет почувствовала легкий укол в сердце, когда вспомнила, какимкрасивым Ян был на бале и как нежно смотрел на нее. С тех пор, как онипознакомились, он приносил ей только горе. Он был непредсказуемым и властным. Ктому же, увидев Алекс рядом с мужем и почувствовав ту особую близость, котораясуществовала между ними, она начала сомневаться, что в выборе мужа следуетруководствоваться исключительно меркантильными соображениями. Опыт родителей ейничего не подсказывал – она помнила только, что это была красивая, веселая пара,которая, словно перелетные птицы, залетала иногда в Хэвенхёрст, а большую частьвремени проводила в круговерти светских развлечений.

– Ты благодарна ему? – медленно сказала герцогиня. – Я быупотребила другое слово. К тому же его поведение нельзя назватьбезукоризненным. Он ни в коем случае не должен был тебя приглашать.

– Если бы он ее не пригласил, это выглядело бы еще болеестранно, – нехотя возразила Алекс. – Но, честно говоря, я страшно рада, что онбольше не интересует Элизабет. Герцогиня недоуменно нахмурилась.

– Почему?

– Я не могу простить ему, что он причинил ей столько горя, –и, вспомнив, что он ввел Элизабет в заблуждение, сказав, будто его домомявляется скромный шотландский коттедж, добавила, повернувшись за поддержкой кЛюсинде: – И не доверяю ему.

Люсинда, которой было известно о вчерашнем поведении Яна набалу от самой

Элизабет, оторвалась от своей работы.

– Относительно мистера Торнтона, – уклончиво ответила она, –я пока воздержусь высказывать свое суждение.

– Я не предлагаю тебе пасть в его объятия, как только онсделает тебе предложение, – сердито сказала герцогиня, задетая упорствомЭлизабет. – Его поведение, за исключением вчерашнего бала, ниже всякой критики.– Она внезапно умолкла, так как в дверях появился Бентнер. Лицо его горело отволнения и тревоги.

– Приехал ваш дядя, мисс Элизабет.

– Какого черта ты объявляешь о моем прибытии, – врываясь встоловую, отчитал его Джулиус. – Это мой дом.

Элизабет встала, намереваясь перейти с ним в другую комнату,чтобы выслушать без свидетелей то, что он имел ей сообщить, но дядя Джулиусзамер в дверях, слегка смутившись при виде гостей.

– Ты уже видела Торнтона? – спросил он племянницу.

– Да, а что?

– Ну, должен сказать, что горжусь тобой, раз ты так спокойноэто восприняла. Я боялся, что ты подымешь шум из-за того, что тебя не поставилив известность. Здесь замешаны большие деньги, и я не намерен их терять из-затвоей увствительности.

– Не понимаю, о чем вы говорите?

– Наверное, нам лучше уйти, – сказала Александра, поднимаясьс места.

– В этом нет никакой необходимости, – заверил ее дядяДжулиус, нервно теребя узел шейного платка. Вид у него был необычайновзволнованный. – Я весьма охотно объявлю об этом не только тебе, но и всемтвоим друзьям. Ведь это твои друзья, насколько я понимаю?

У Элизабет появилось нехорошее предчувствие, что онудерживает ее гостей во избежание «сцены», под которой подразумевался любой видсопротивления.

– Может быть, нам перейти в парадную гостиную? – предложилдядя тоном, каким обычно отдают приказания. – Там больше места.

У герцогини заледенело лицо от такой фамильярности иотсутствия такта, но, взглянув на встревоженное, побледневшее лицо Элизабет,она сухо кивнула.

– В таком деле не следует торопиться, – говорил Джулиус,ведя маленькую компанию по коридору. Он блаженствовал не только из-за денег, онтрепетал от восторга еще и потому, что в деле с таким известным ловкачом, какТорнтон, он,

Джулиус, одержал полную победу,

– Полагаю, нас следует представить друг другу, – сказал онЭлизабет, вводя гостей в большую гостиную.

Элизабет машинально представила его герцогине, гадая, что жеза неведомая угроза нависла над ее головой. И когда дядя сказал: «Прежде, чеммы обсудим это дело, я хотел бы выпить чаю», ее тревога переросла в настоящийстрах, поскольку с тех пор, как Бентнер подсыпал ему в питье слабительное, дядяни разу не сел за стол в ее доме. Она поняла, что он тянет время, обдумывая, каклучше изложить дело, из чего она сделала вывод о его чрезвычайной важности.

Ян ехал в своем экипаже через парк, направляясь к Элизабет,и, занятый своими мыслями, не замечал, что встречные знакомые дамы машут емуруками и посылают очаровательные улыбки. Он думал, как объяснит Элизабет своерешение жениться на ней. Ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобыона подумала, будто он женится на ней из жалости или из чувства вины, –Элизабет Кэмерон была не только красива, но и невероятно горда, и гордостьзаставит ее воспротивиться помолвке. Два года назад эта девушка пленила весьЛондон и заслуживает того, чтобы за ней ухаживали просто потому, что онапрелестна.