Вдали белел дворец нувориша Цурумаки, ближе посверкивалзаросший кувшинками пруд – невыразимо прекрасный в лунном освещении: сигрушечным островком, кукольными мостиками, щетинистой порослью камыша вдольберегов. Оттуда доносилось меланхоличное поквакиванье лягушки. Чёрнаяповерхность была словно прошита серебряными нитями – это отражались звезды.

Особенно хорош вице-консулу показался чернеющий у самой водыпавильон с загнутыми, будто изготовившимися к полёту краями крыши. Надневесомой башенкой застыл флюгер в виде фантастической птицы.

Оглядываясь по сторонам, поражённый Эраст Петрович двинулсявдоль берега. Что за чудеса? Ведь кто-то же открыл, а потом закрыл калитку?Кто-то спас ночного искателя приключений от неминуемой гибели?

И лишь когда павильон с прудом остались позади, Фандориндогадался взглянуть на сам дворец.

Элегантное здание, выстроенное в стиле шанзелизейскихособняков, было обращено к озерцу террасой, и там, на втором этаже, защегольской балюстрадой кто-то стоял и махал незваному гостю рукой – кто-то вдлинном халате, в феске с кисточкой.

По феске Эраст Петрович и догадался: это хозяин усадьбы, собственнойперсоной. Увидев, что наконец замечен, Дон Цурумаки сделал приглашающий жест –мол, милости прошу.

Делать было нечего – не пускаться же наутёк. Вполголосавыругавшись, титулярный советник учтиво поклонился и направился к крыльцу.Гуттаперчевый ум Эраста Петровича заработал, пытаясь придумать хотьсколько-нибудь правдоподобное объяснение своим скандальным действиям.

– Добро пожаловать, юный помощник моего другаДоронина! – раздался сверху густой голос хозяина. – Дверь открыта.Входите и поднимайтесь ко мне!

– Б-благодарю, – тоскливо откликнулся Фандорин.

Пройдя полутёмной залой, где во время Холостяцкого балагремел оркестр и тряс юбками многоногий канкан, Эраст Петрович поднималсянаверх, будто на эшафот.

Что делать? Каяться? Врать? Да тут ври не ври… Российскийвице-консул, удирающий из сада британского агента. Ситуация совершеннонедвусмысленная: один шпион шпионит за другим…

Но Фандорин ещё недооценивал всю скверность своегоположения.

Выйдя на каменную террасу, он увидел великолепносервированный стол, на котором вперемежку стояли ветчины, колбасы, фрукты,пирожные, конфеты и целая батарея сладких наливок; в серебряных канделябрахторчали свечи, но не зажжённые – очевидно, из-за яркой луны. Стол-то ещё ладно,но у перил на железной подставке торчал мощный телескоп, и его раструб былобращён отнюдь не к звёздам, а в сторону Булкоксова дома!

Видел или не видел? Вот мысль, которая заставила ЭрастаПетровича замереть на месте. То есть, нет, не так: что именно видел Цурумаки –только бегство через сад или…?

– Что же вы встали? – двинулся ему навстречу Дон,попыхивая чёрной вересковой трубкой. – Не угодно ли угоститься? Обожаюпокушать в одиночестве, по ночам. Без вилок, без палочек – прямо руками. –Он показал блестящие от жира и перепачканные шоколадом ладони. – Свинство,конечно, но, ей-богу, это моё самое любимое время суток. Душу услаждаю видомзвёзд, тело – всякой вкуснятиной. Возьмите перепелочку, она ещё утром порхаланад поляной. А вот устрицы, свежайшие. Хотите?

Толстяк говорил так аппетитно, что Эрасту Петровичу сразузахотелось и перепёлки, и устриц – он только теперь почувствовал, до чегоголоден. Но сначала необходимо было кое-что выяснить.

Раз уж хозяин не торопился с расспросами, вице-консул решилперехватить инициативу.

– Скажите, зачем вам калитка, ведущая в соседнийсад? – спросил он, лихорадочно думая, как бы подступиться к главному.

– Мы друзья с Алджерноном, – (у японца получалось«Арудзэнон»), – наведываемся по-соседски, запросто. Через сад удобней, чемпо улице обходить.

«Да и твоему приживальщику ловчее продавать своиуслуги», – подумал вице-консул, но ябедничать на князя Онокодзи,разумеется, не стал. Фандорин вспомнил, что Булкокс и его спутница, в отличиеот прочих приглашённых, прибыли на Холостяцкий бал пешком, причём появилисьоткуда-то сбоку, а не со стороны ворот. Стало быть, воспользовались той самойкалиткой…

– Но… но как вы её отворили? – спросил ЭрастПетрович, и опять не о главном. Дон оживился.

– О-о, у меня здесь всё-всё э-ле-ктри-фи-ци-ро-ва-но. Ябольшой поклонник этого замечательного изобретения! Вот, смотрите.

Он взял вице-консула под локоть и полуподвел-полуподтащил кпюпитру, установленному рядом с телескопом. Эраст Петрович увидел целый пучокпроводов, свисающих к полу и там уходящих в закрытый жёлоб. На самом же пюпитрев несколько рядов поблёскивали рычажки. Цурумаки щёлкнул одним, и дворец ожил,изо всех окон заструился жёлто-белый свет. Снова щёлкнул – и дом погас.

– А вот и ваша калитка. В телескоп смотрите, втелескоп.

Фандорин приник к трубе и увидел совсем близко, нарасстоянии вытянутой руки, прутья решётки, а за нею три собачьих силуэта. Сноваблеснул зеленой искрой выпученный глаз. Вот ведь терпеливые твари.

– Раз, два! – воскликнул Дон, и калитка резво, какживая, распахнулась. Один из псов скакнул вперёд.

– Три, четыре!

Дверца столь же быстро захлопнулась – мастифа отшвырнулообратно в сад. Так ему, сукину сыну, и надо!

Делая вид, что подкручивает фокус, Эраст Петрович чуть-чутьподнял окуляр. В кружке возникла стена дома, водосток, окно – и тоже в самойнепосредственной близости.

– Ну хватит, хватит! – нетерпеливо дёрнул его зарукав любитель электричества. – Я вам сейчас такое покажу – ахнете. Никтоещё не видел, берегу для большого раута… На пруд, на пруд смотрите!

Щёлк! Над чёрным, переливчатым пятном воды вспыхнулоизумрудное сияние – это залился огнями игрушечный островок, а на нем – но ужене зелёным, а розовым – осветилась крошечная каменная пагода.

– Европейская наука! – Глаза миллионщикавозбуждённо блестели. – Провода проложены по дну, в специальномтелеграфном кабеле. А стекла в лампионах цветные, вот и весь фокус. Каково?

– Поразительно! – искренне восхитилсяФандорин. – Вы настоящий изобретатель.

– О нет, я не изобретатель. Делать открытия – это повашей, гайдзинской части. Японцы не бывают изобретателями, наша стихия Порядок,а первооткрыватели всегда – дети Хаоса. Но зато мы отлично умеем находить чужимоткрытиям хорошее применение, и тут уж вам за нами не угнаться. Дайте срок,господин Фандорин: мы научимся всем вашим фокусам, а потом вам же и покажем,как неумело вы ими пользовались.