Выражение лица Яна не изменилось, и голос звучал холодно:

– И где же она?

– Пока мы не знаем, но уже точно известно, что ее видели вобществе мужчины на Бернамской дороге две ночи спустя после исчезновения. Ониостанавливались в гостинице в пятнадцати милях севернее Листера. Они… – онзаколебался и торопливо договорил: – они путешествуют как муж и жена.

Ян чуть крепче сжал в руке бокал с виски, но больше ничем невыдал своего отношения к этой новости и к тому, что за ней стояло.

– Есть и другие новости – такие же хорошие, то есть я хочусказать, ценные для нас.

Ян осушил содержимое бокала и произнес с ледянойокончательностью:

– Не представляю, какие новости могут быть лучше этой. Такимобразом, она доказала, что я не убивал ее, и одновременно дала неопровержимоеоснование для развода.

Согнав со своего лица выражение сочувствия, которое, онзнал, всегда претило Яну, Джордан смотрел, как он подошел к письменному столу,затем решительно продолжил:

– Обвинитель может возразить, что мужчина, с которым онапутешествует, был нанят тобой. Но я надеюсь, что другая новость поможет намубедить всех, что ее отъезд не был внезапным и она готовилась к нему заранее.

Ян поднял на него глаза в вопросительном молчании, и Джорданобъяснил:

– За четыре дня до исчезновения она продала своидрагоценности ювелиру на

Флетчер-стрит. Ювелир сказал, что не открылся раньше толькопотому, что леди Торнтон, которую он знал как миссис Роберте, казалась оченьнапуганной. Он сказал, что не хотел выдавать ее, думая, что у нее былидостаточно веские причины сбежать от тебя.

– Он до сих пор не выдал ее не потому, что пожалел, а из-застраха, что она продала ему драгоценности, на которые не имела права, и емупридется вернуть их, – цинично заметил Ян. – Но поскольку газеты не писали опропаже драгоценностей, он заключил, что может заявить об этом в полицию.

– Возможно. Но суть в том, что теперь тебя не смогут судитьза убийство.

Не менее важно и то, что, поскольку доказано, что ееисчезновение было добровольным, судьи иначе посмотрят и на дело ее брата,которого ты …. – он замолчал, не желая больше произносить это слово.

Ян молча взял перо и контракт из стопки бумаг, которыележали у него на столе.

– Наши люди ничего не знали об исчезновении драгоценностей,– продолжал

Джордан, – потому что в Хэверхёрсте думали, что они вцелости и сохранности лежат в твоем доме, а твои слуги полагали, что они вЛондоне.

– С этим все ясно, – безразлично отозвался Ян. – Но самоесмешное, что для обвинения это не имеет никакого веса. Они будут настаивать натом, что я нанял и женщину, которая под видом Элизабет продала драгоценности, имужчину, который выдает себя за ее любовника. А сейчас скажи мне: ты будешьучаствовать в совместном предприятии, о котором мы с тобой говорили, или пока воздержишься?

– Воздержусь? – переспросил Джордан, не понимая, о чем он.

– В настоящий момент моя репутация честного человекапошатнулась. И если твои друзья предпочтут выйти из предприятия, я смогу ихпонять.

– Они уже вышли, – нехотя признался Джордан. – Но я остаюсьс тобой.

– Это даже хорошо, что они вышли, – сказал Ян, доставаядругие контракты и вычеркивая из них фамилии. – В конечном счете нам с тобойбольше достанется.

– Ян, – тихо сказал Джордан, – меня так и подмывает врезатьтебе, чтобы посмотреть, отразятся ли на твоем лице хоть какие-нибудь эмоции. Ябольше не могу выносить твоего безразличия к тому, что происходит. – Яноторвался от документов и поднял на него взгляд. Джордан увидел пульсирующуюжилку у него на шее – единственный признак, который выдавал его муку и ярость,и испытал огромное облегчение, а вместе с ним и неловкость. – Я сожалею о своихсловах больше, чем могу тебе выразить, – извинился Джордан. – И если это можетпослужить хоть каким-нибудь утешением, хочу сказать тебе, что на собственномопыте знаю, каково быть обманутым мужем.

– Я не нуждаюсь в утешении, – отрезал Ян. – Мне нужно тольковремя.

– Чтобы пережить все это, – согласился Джордан.

– Время, – холодно протянул Ян, – чтобы успеть разобраться сэтими документами.

Шагая через холл к парадной двери, Джордан уже не былуверен, видел ли он на самом деле свидетельство того, что Ян еще что-точувствует.

Элизабет стояла все у того же дерева, к которому приходилакаждый день, и смотрела на море. Теперь корабль мог прийти в любое время – тот,который отвезет их на Ямайку, сказал Роберт. Он не мог дождаться часа, когдаокажется наконец за пределами Британии, и страшно нервничал. И кто может обвинитьего в этом, думала она, медленно подходя к краю обрыва, который резко уходилвниз.

Там, в нескольких сотнях футов, были только песок и камни.

Роберт снял для них комнату в доме мистера и миссис Хоган.Миссис Хоган отлично готовила, Роберт с удовольствием ел и немного поправился.Как и все, кто жил в Хелмшиде, Хоганы были добрыми работящими людьми, а ихнеугомонные четырехлетние сыновья-близнецы – просто чудом. Элизабет оченьнравилась вся семья Хоганов, и она предпочла бы остаться здесь навсегда,спрятавшись ото всех и никому неизвестной.

В отличие от Роберта, она не хотела покидать Британскиеострова и не боялась быть обнаруженной. Странным образом она нашла здесь некоеподобие покоя – она была достаточно близко от Яна и достаточно далеко, чтобыбыть уверенной, что никакой его поступок или слово не смогут причинить ей боль.

– Это слишком высокий обрыв, миссис, – сказал мистер Хоган,подходя к ней сзади и хватая за руку своей крепкой мозолистой рукой. – Лучшеуйдите отсюда, слышите?

– Я не заметила, что стою так близко к краю, – сказалаЭлизабет, с удивлением обнаруживая, что мыски ее туфель висят над обрывом.

– Идите домой и отдохните. Ваш муж рассказал нам, какнелегко вам пришлось, и объяснил, что вам нельзя волноваться.

Открытие, что Роберт мог поделиться с кем-то их проблемами,тем более с Хоганами, которые знали, что они ожидают корабль, отправляющийся вАмерику или на Ямайку, или в какое-нибудь другое подходящее место, заставилоЭлизабет очнуться от болезненного отупения настолько, что она спросила:

– А что Роб… мой муж рассказал вам обо мне?

– Он объяснил, что вам нельзя ни слышать, ни видеть ничеготакого, что могло бы вас взволновать.