– Все, что можно было сделать, уже сделано, – заверил егоДжордан. – Наши люди прочесывают всю Англию в поисках следа Элизабет. НаБоу-стрит прекратили ее искать, так как полностью исключили версию о том, чтоЭлизабет ушла по собственной воле. Они считают, что у них достаточнодоказательств виновности Яна.

Александра встала, собираясь уйти, и сдержанно проговорила:

– Если Элизабет и ушла по собственной воле, то можете бытьуверены, что у нее были на то очень веские причины, а не просто чрезмернаячувствительность, как вам всем хочется верить.

После ухода Таунсендов герцог устало откинулся на спинкукресла и сказал Дункану:

– Какие у нее могли быть «веские причины»?

– Какая разница, – отозвался расстроенный Дункан. – Вовсяком случае, для Яна это не имеет значения. Если ее не увезли, насильно, тоона для него все равно что мертва.

– Не говорите таких вещей! – воспротивился герцог. – Янлюбит ее, он прислушается к ее объяснениям.

– Я знаю его лучше вас, Эдвард, – ответил Дункан, вспоминая,как повел себя Ян после смерти родителей. – Он больше никогда не позволит ейпричинить себе боль. Если она сознательно опозорила его, обманула его доверие,она для него умерла. А он уже поверил в то, что она сделала и то, и другое.Последите за его лицом – на нем не дрогнет ни один мускул при упоминании ееимени. Она уже убила его любовь к ней.

– Нельзя просто взять и выбросить кого-то из сердца. Уж я-тознаю это, поверьте.

– Ян способен на это, – возразил Дункан. – Он сделает так,чтобы больше никогда не подпустить ее к себе. – Герцог недоверчиво нахмурился.– Позвольте мне рассказать вам одну историю. Я не так давно рассказал ееЭлизабет, когда она спросила меня о рисунках Яна, которые увидела в Шотландии.Эта история касается гибели его родителей и Лабрадора, который был лучшимдругом Яна…

Когда Дункан закончил рассказ, оба они застыли в глубокомтягостном молчании. Часы пробили одиннадцать. Они одновременно поглядели на часы,прислушиваясь… ожидая неизбежного стука дверного молотка… страшась его. Им непришлось долго ждать. В четверть двенадцатого прибыли двое полицейских, и

Яну Торнтону, маркизу Кенсингтонскому, было предъявленоофициальное обвинение в убийстве жены и ее брата, мистера Роберта Кэмерона. Емутакже сообщили, что он арестован и через четыре недели предстанет перед судомпалаты лордов. В качестве уступки его высокому положению было решено до суда непомещать его в тюрьму, но расставить вокруг дома охрану. Уплатив сто тысячфунтов, Ян получил разрешение свободно перемещаться по городу, хотя и поднаблюдением полицейских.

Хелмшид был маленькой сонной деревушкой, которая возвышаласьнад ярко – голубым заливом, по которому время от времени проплывали корабли,направляющиеся в порт, они лавировали между дюжинами мелких суденышек,заполнявших всю гавань. Иногда моряки сходили на берег в надежде найти на ночьженщину или выпивку. С утренним приливом они уходили в море, дав себе слово вследующий раз не трудиться покидать корабль, когда снова кажутся здесь. ВХелмшиде не было ни женщин легкого поведения, ни публичных домов, ни питейныхзаведений, так привлекающих морской люд.

Эта деревня была слишком далека от цивилизации, и потому еежители, пока не успели приобщиться к ее порокам. Все мужчины здесь былирыбаками и целые дни проводили в море, женщины чинили сети и занималисьхозяйством, единственным их.. развлечением была стирка у деревенского колодца,где они могли посплетничать, пока их покрасневшие от холодной воды рукинамыливали выбеленную солнцем одежду. Дети плескались в воде и играли в салки,а дворняги грелись на солнце и заливисто облаивали редких прохожих. У этих людейбыли сильные загорелые лица, выдубленные ветром и солнцем, и ясные светлыеглаза, окруженные мелкой сеточкой морщин, оттого что им слишком частоприходилось щуриться, глядя на море. В Хелмшиде не было элегантных женщин вдрагоценных украшениях, как не было и галантных щеголей, на чей локоть могла быопереться тонкая рука в перчатке. Здесь можно было встретить только женщин,возвращающихся домой с тяжелыми корзинами мокрого белья, и грубых рыбаков,которые забирали у них корзины и, усмехаясь, взваливали их на свои мускулистыеплечи.

Стоя на травянистом обрыве в центре деревни, Элизабетнаблюдала за ее жизнью, прислонившись спиной к дереву. Она положила руку нагрудь, пытаясь унять боль в сердце, которая за эти четыре недели стала почтипривычной, и посмотрела в другом направлении. В сверкающем на солнце заливевозвышалась большая ступенчатая скала, к ее каменной груди льнули приземистыераскидистые деревья, утратившие форму от постоянной борьбы со стихией –искривленные и странно прекрасные в пестром осеннем уборе из красных и золотыхлистьев.

Она закрыла глаза, чтобы стереть это видение. Его красотанапоминала ей Яна. Суровые мрачные утесы напоминали ей Яна… Золото осенинапоминало о нем… Изогнутые ветви деревьев расплывались, и вместо них онавидела Яна…

Испустив долгий тяжелый вздох, она открыла глаза. Грубаякора дерева врезалась ей в спину и плечи, но она не пошевелилась, боль служиладоказательством того, что она еще жива. Кроме боли, в ней ничего не осталось.

Пустота. Пустота и скорбь. И хрипловатый голос Яна,звучавший у нее в ушах, – голос, которым он шептал ей нежные слова, когда онизанимались любовью…поддразнивал ее…

Звук его голоса… и видение покрытой рубцами спины Роберта.

– Где он? – спросил Джордан у лондонского дворецкого Яна и,выслушав ответ, быстрым шагом направился в кабинет. – У меня есть новости, Ян.

Он подождал, пока Ян закончит диктовать секретарю и обратитнаконец на него внимание.

– Боже, прекрати это в конце концов! – не выдержал Джордан.

– Что прекратить? – спросил Ян, откидываясь в кресле.Джордан с беспомощной злостью уставился на него, сам не зная, чем егораздражает поведение Яна. На нем была рубашка с закатанными рукавами, лицочисто выбрито, и если не считать катастрофической потери в весе, Ян выгляделкак человек, живущий спокойной размеренной жизнью.

– Я не могу видеть, что ты ведешь себя так… так, словно всенормально!

– Чего ты от меня хочешь? – услышал он в ответ. Ян встал иподошел к буфету, чтобы налить себе и Джордану виски. – Если ты думаешь, что ябуду рыдать и рвать на себе волосы, то напрасно теряешь время.

– Нет, в настоящий момент я рад, что ты не поддался истерикев мужском варианте. Как я сказал, у меня есть новости, и хотя с личной точкизрения они тебя вряд ли обрадуют, это самые лучшие новости с тех пор, как быланазначена дата слушания дела. Ян, – помедлив, продолжил Джордан, – наши люди, яхочу сказать, твои люди наконец напали на след Элизабет.