– Милорд, если вы дадите мне еще одну небольшую отсрочку, яполагаю, мы сможем принять решение по этому делу сразу, без дальнейших дебатови заслушивания свидетелей.

– Выражайтесь яснее, мистер Делхэм, – коротко скомандоваллорд-канцлер.

– Я хочу вызвать нового свидетеля и прошу разрешения задатьему только один вопрос. После этого милорд обвинитель может задавать ему какиеугодно вопросы и столько, сколько пожелает.

Лорд-канцлер повернулся к человеку, которого Элизабетприняла за главного обвинителя, генерального атторнея.

– У вас есть какие-нибудь возражения, лорд Сазерлэнд? ЛордСазерлэнд встал. Это был высокий человек с ястребиным носом и тонкими губами.На нем также были красная мантия и напудренный парик – непременные атрибуты английскогосуда.

– Разумеется, нет, милорд, – ехидно произнес он. – Мы ужедважды ждали сегодня мистера Делхэма. Что такое еще одна задержка, если речьидет об истине и справедливости?

– Вызывайте своего свидетеля, мистер Делхэм. Но больше непотерплю никаких задержек процедуры. Надеюсь, я ясно выразился?

Элизабет подпрыгнула от неожиданности, когда в альков вошелмолодой помощник адвоката и дотронулся до ее руки. Глядя только на Яна, онапошла на одеревеневших ногах вперед, сердце глухо билось о ребра, и это еще дотого, как Петерсон Делхэм громким голосом, который донесся до самых верхнихрядов, произнес:

– Милорды, мы вызываем на свидетельское место маркизуКенсингтонскую!

Элизабет физически ощутила всеобщее возбуждение, охватившеезалу. Все наклонились вперед, чтобы лучше видеть ее, но Элизабет ничего незамечала – она смотрела только на Яна и видела, как напряглось его тело ивзгляд метнулся к ее лицу… Мгновение спустя его лицо окаменело, превратившись вмаску холодной ярости, а янтарные глаза заблестели недобрым металлическимблеском.

Дрожа под этим взглядом, Элизабет прошла на свидетельскоеместо и повторила клятву, которую ей прочитали. Затем вперед вышел ПетерсонДелхэм.

– Не назовете ли вы нам свое имя, дабы все присутствующие вэтой палате могли услышать его?

Элизабет сглотнула и, оторвав взгляд от мужа, сказала какможно громче:

– Элизабет Мари Кэмерон.

Ее заявление произвело страшное смятение, головы в белыхпариках повернулись друг к другу, палата загудела от удивленных возгласов, илорд – канцлер резко призвал к тишине.

– Позволит ли мне суд подтвердить это, задав обвиняемомувопрос, признает ли он в этой женщине свою жену? – спросил Делхэм, когдапорядок был восстановлен.

Лорд-канцлер метнул взгляд на Яна.

– Разумеется.

– Лорд Торнтон, – спокойно спросил Делхэм, наблюдая зареакцией Яна, – является ли эта женщина вашей женой, в похищении… в убийствекоторой вы обвиняетесь?

Ян стиснул челюсти и коротко кивнул.

– Прошу всех присутствующих принять во внимание, что лордТорнтон идентифицировал свидетельницу как свою жену. У меня больше нетвопросов.

Элизабет вцепилась в деревянный край ограждения вокругсвидетельского места и расширившимися глазами смотрела на Петерсона Делхэма, нев состоянии поверить, что он не собирается задавать ей вопросы о Роберте.

– У меня несколько вопросов к свидетельнице, милорды, –сказал генеральный атторней лорд Сазерлэнд.

Элизабет с трепетом смотрела, как он проходит вперед, но,когда он заговорил, она была поражена теплотой, прозвучавшей в его голосе,потому что даже в том состоянии отупения, в котором находилась, она ясноощущала гнев и презрение всех мужчин в этом зале – всех, кроме него.

– Леди Торнтон, – начал лорд Сазерлэнд с видом несколькосмущенным, но и обрадованным, так как появилась надежда, что дело наконецпрояснится. – Пожалуйста, не пугайтесь, вам абсолютно нечего бояться. Я задамвам всего несколько вопросов. Не будете ли вы так добры рассказать нам, чтопривело вас сюда так поздно и в состоянии такой явной тревоги? Почему вы решилиобнаружить себя?

– Я… я приехала, потому что узнала, что мой муж обвиняется вубийстве моем и моего брата, – сказала Элизабет, стараясь говорить достаточногромко, чтобы быть услышанной в самых дальних уголках залы.

– Где вы находились до настоящего времени?

– Я была в Хелмшиде с моим братом Роб…

– Вы сказали – с братом? – громко спросил один из помощниковобвинителя.

Лорд Сазерлэнд испытал не меньший шок, чем всеприсутствующие, в зале снова поднялся шум, и лорд-канцлер был вынужден сновапризвать всех к порядку. Однако замешательство обвинителя продлилось недолго.Почти тут же оправившись, он сказал:

– Вы пришли сюда, чтобы рассказать нам, что вы не толькоживы и невредимы, – задумчиво предположил он, – но и все это время провели сосвоим братом, который отсутствовал два года и на след которого не смогли выйтини ваш детектив мистер Вордсворт, ни следственные органы верховной власти, нидаже сыщики, намятые вашим мужем?

Элизабет бросила изумленный взгляд на Яна и в ужасеотшатнулась, наткнувшись на стену ледяной ненависти, которой он отгородился отнее.

– Да, все правильно.

– И где же ваш брат? – Для большего эффекта он обвел залрукой и оглядел его, словно надеялся увидеть здесь Роберта. – Вы привели егосюда, чтобы мы могли видеть его так же, как видим сейчас вас – живым иневредимым?

– Нет, – сказала Элизабет. – Нет, но…

– Пожалуйста, отвечайте только на мои вопросы, – предостерегее лорд Сазерлэнд. На его лице застыло выражение растерянности, но уже черезнесколько секунд он справился с ней и сказал: – Леди Торнтон, полагаю, что всездесь присутствующие будут рады узнать, почему вы покинули свой роскошныйбезопасный дом и шесть недель назад тайно бежали от своего мужа, а теперь – впоследний час, когда все должно решиться, вернулись, чтобы убедить нас, будтомы ошибались, думая, что ваша жизнь и жизнь вашего брата в опасности. Будьтелюбезны начать сначала.

Элизабет так обрадовалась наконец-то полученной возможностивсе рассказать, что очень быстро и связно пересказала свою историю так, какмногократно репетировала ее в карете, пока добиралась до Лондона, не забываяпредусмотрительно выпускать из нее куски, которые могли представить Робертасумасшедшим лжецом, желающим, чтобы Яна повесили за убийства, которых тот несовершал. Осторожно, тщательно выбирая слова, она описала Роберта таким, какимвоспринимала его сама – молодым человеком, которого горести и лишения заставилиискать мщения и которого ее муж спас от виселицы или в лучшем случае – отпожизненного заключения, из милосердия поместив его на свой корабль ипереправив за границу, молодым человеком, который много выстрадал из-за своих непреднамеренныхдействий и перенес тяжелейшие испытания, ошибочно обвиняя в них Яна Торнтона.