На этот раз смех не умолкал еще дольше, и даже после того,как все успокоились, на лицах большинства мужчин остались иронические ухмылки.

– И мы также должны поверить, что вы убежали с человеком,которого называете своим братом, и спокойненько проживали где-то на берегу…

Элизабет энергично закивала и помогла ему:

– В Хелмшиде – в прелестнейшей деревушке на берегу моря. И яочень прият…. очень мирно проводила время до тех пор, пока мне в руки не попалагазета и я не узнала, что моего мужа судят. Бобби считал, что мне не следуетвозвращаться, потому что все еще злился на мужа за то, что тот посадил его насвой корабль. Но я решила, что должна поехать.

– И что же послужило причиной, побудившей вас принять такоерешение? – оскалился в усмешке Сазерлэнд.

– Я подумала, что лорду Торнтону вряд ли захочется бытьповешенным… – новый взрыв веселья потряс палату лордов, и Элизабет пришлосьвыждать целую минуту, прежде чем она смогла продолжить. – Поэтому я отдаладеньги Бобби, чтобы он мог жить, как ему заблагорассудится, а сама поехала вЛондон.

– Леди Торнтон, – угрожающе ласковым голосом заговорил Сазерлэнд,и Элизабет внутренне вздрогнула, – вам что-нибудь говорит слово«лжесвидетельство»?

– Я полагаю, оно означает говорить неправду в таком месте,как это.

– А вам известно, как верховный суд карает лжесвидетелей? Ихприговаривают к тюремному заключению, и они проводят жизнь в темном сыромподвале. Вам хочется, чтобы это случилось с вами?

– Конечно, для меня это неприемлемо, – сказала Элизабет. –Мне ведь не позволят взять туда мои платья и украшения?

От взрыва хохота задрожали огромные канделябры, свисавшие скуполообразного потолка.

– Нет, не позволят!

– В таком случае я очень рада, что не сказала неправды.Сазерлэнд уже не был уверен в том, что его дурачат, но чувствовал, что ему неудалось представить Элизабет коварной изменницей или запуганной до смертиженой.

Рассказанная ею история эксцентричного бегства с братом,похоже, не вызвала недоверия у собравшихся лордов.

– Миледи, может быть, вы клевещете на себя, чтобы выгородитьэтого человека? – с бьющимся сердцем, бешено сверкая на нее глазами, спросилобвинитель. Он указал рукой на Яна, и Элизабет перевела взгляд на место дляподсудимого. Ее сковал ужас, когда она увидела, что Ян сидит с еще болеескучающим и безразличным видом, совершенно отстранившись от происходящего.

– Я спросил вас, – снова загремел Сазерлэнд, – не клевещетели вы на себя, чтобы спасти этого человека от виселицы в следующем месяце.

Элизабет умерла бы, чтобы спасти его. Оторвав взгляд от лицаЯна, которое своей отстраненностью разрывало ей сердце, она заставила себяснисходительно улыбнуться.

– В следующем месяце! Как можно говорить такие немыслимыевещи! В следующем месяце леди Нортхэм дает бал, и маркиз Кенсингтонский твердообещал, что она может рассчитывать на наше присутствие… – громовые раскатыхохота заглушили последние слова Элизабет, – …и я собиралась надеть свои новыемеха!

Элизабет замолчала и стала ждать. Она чувствовала, чтодобилась успеха – и не потому, что ее игра показалась такой уж убедительной, апотому, что у большинства лордов были жены, способные думать только о новых платьях,мехах и балах, именно поэтому ее слова показались им абсолютно правдоподобными.

– У меня больше нет вопросов! – прогремел Сазерлэнд, бросаяна нее последний презрительный взгляд.

И тут медленно поднялся Петерсон Делхэм, и хотя его лицооставалось совершенно бесстрастным, Элизабет скорее почувствовала, чем увидела,что мысленно он аплодирует ей.

– Леди Торнтон, – официальным тоном обратился он к пей, –вам есть еще что сказать суду?

Элизабет поняла, что он добивается от нее чего-то еще, норасслабленная успехом, не могла понять, чего именно. И потому сказалаединственное, что пришло ей в голову, но начав говорить, сразу поняла – этоименно то, чего он хотел.

– Да, милорд. Я хочу сказать, что очень сожалею о томбеспокойстве, которое мы с Бобби всем причинили. Я была не права, когдаповерила брату и сбежала, никому ничего не сказав. И Бобби тоже был не прав,столько времени злясь на моего мужа за поступок, который в конечном итоге былпроявлением милосердия с его стороны. – Она почувствовала, что перестаралась,рассуждая слишком разумно, и потому добавила: – Если бы Кенсингтон упряталБобби в тюрьму, я думаю, ему бы это не понравилось так же, как и мне. Надосказать, – призналась она, – мы с Бобби с детства привыкли к утонченной жизни.

– Леди Торнтон! – обратился к ней лорд-канцлер, когда утихновый взрыв смеха. – Вы можете покинуть свидетельское место. – Язвительный тон,каким это было сказано, заставил Элизабет поднять на него взгляд, и она чуть неоступилась, увидев его горящие бешенством глаза. Другие лорды могли считать еебезнадежно глупой курицей, но лорд-канцлер смотрел на нее так, словно снаслаждением лично задушил бы.

Сопровождаемая помощником Делхэма, Элизабет на негнущихсяногах пошла к выходу, но когда они подошли к двери, ведущей в холл, оназамотала головой и умоляюще прошептала:

– Пожалуйста, позвольте мне остаться в алькове. Незаставляйте меня ждать за дверьми и мучиться от неизвестности. – Она увидела,как по длинному проходу к Делхэму направляется какой-то человек.

– Хорошо, – согласился юноша после минутного колебания, – нообещайте, что не издадите ни звука. Я думаю, до конца уже недолго.

– Вы хотите сказать, – прошептала она, следя взглядом зачеловеком, идущим к Петерсону Делхэму, – что моих показаний будет достаточно,чтобы они освободили моего мужа прямо сейчас?

– Нет, миледи. Тише, не волнуйтесь. Но сейчас Элизабет былане столько взволнована, сколько удивлена, потому что Ян впервые за все этовремя начал проявлять некоторый интерес к заседанию. Он бросил взгляд начеловека, разговаривающего с Петерсоном Делхэмом, и на долю секунды Элизабетпоказалось, что на его безразличном лице мелькнуло выражение мрачногоудовлетворения.

Проследовав за помощником адвоката в альков, она всталарядом с герцогиней, не замечая на себе ее одобрительного взгляда.

– Что происходит? – спросила она у молодого человека, видя,что тот не собирается возвращаться на свое место.

– Делхэм собирается выиграть это дело! – ответил он сулыбкой.

– Милорд канцлер. – Петерсон Делхэм кивнул человеку, скоторым говорил, и возвысил голос. – С разрешения суда, который до сих порпроявлял снисхождение к моим просьбам, я хотел бы представить еще одногосвидетеля, который, как мы полагаем, приведет неопровержимое доказательствотого, что Роберту Кэмерону не было причинено ни прямого, ни косвенного вреда вовремя его нахождения на борту «Арианны». Если суд сочтет его показанияубедительными, это вселит в меня уверенность, что и все дело в целом будетразрешено в самые кратчайшие сроки.