Булкокс придавил ногой правую руку Фандорина, занёс клинок,чтобы пригвоздить русского к земле, – и вдруг будто задумался, даже, пожалуй,замечтался: глаза полуприкрылись веками, рот же, наоборот, наполовину открылся.С этим странным выражением лица достопочтенный секунду-другую покачался взад ивперёд, а потом обмяк, рухнул прямо на задыхающегося Эраста Петровича.

Из травы, стрекоча радужными крылышками, взлетелаперепуганная стрекоза.

Такие же, как

У ангелов и эльфов,

Крылья стрекозы.

Как переменилось все по сравнению с прошлой ночью! Мир неперестал быть опасным. Напротив, он стал ещё непредсказуемей и хищнее. Откуда-тоиз мрака – Фандорин твёрдо знал это – за ним неотступно следили пристальныеглаза человека со змеиной, холодной кровью. Но жизнь всё равно была прекрасна.

Эраст Петрович сидел в темноте, надвинув на глаза козырёкформенной фуражки, и ждал условленного сигнала. Огонёк сигары светился втемноте – его наверняка было видно с любой из соседних крыш.

Тело, сердце и разум титулярного советника блаженствовали.

Тело – потому что мигрень прошла, а ссадины и порезы совсемне ныли. Когда истекающего кровью дуэлянта привезли домой, первой навстречувыбежала О-Юми. Она не позволила Доронину вызвать доктора, занялась раненымсама. Смазала чем-то пахучим рубцы на руке и бедре – и кровотечение моментальнопрекратилось. Потом дала Эрасту Петровичу выпить травяной настой – и с черепабудто упал стальной обруч. Фандорин тряхнул головой, похлопал глазами, дажепостучал себя ладонью по темени, но ни тошноты, ни боли, ни головокружения небыло. Более того, куда-то исчезла усталость, мышцы наполнились упругой,звенящей силой, хоть снова хватай шпагу, и ещё неизвестно, чья теперь возьмёт.Новообретенная, волшебная лёгкость во всех членах за день не ослабела, а,пожалуй, даже окрепла. И это было очень кстати – ночь обещалась быть бурной.

Сердце блаженствовало, потому что в соседней комнате спалаО-Юми. В конце концов, разве не это главное?

Разум же блаженствовал, потому что у Эраста Петровича сновабыл план, и на этот раз настоящий, отлично продуманный и подготовленный, не точто давешнее ублюдочное творение больного мозга, которое едва не стоило емужизни. Просто чудо, что он уцелел!

Когда победительный Булкокс рухнул на своего поверженногопротивника, никто из зрителей не понял, что произошло, и уж менее всехизготовившийся к смерти Фандорин. Он спихнул тяжёлую тушу англичанина и приподнялся,вытер лоб (по которому стекал холодный пот) рукой (по которой стекала горячаякровь). Достопочтенный лежал ничком, вывернув кисть, всё ещё сжимавшую эфесшпаги.

К лежащим уже бежали врач и секунданты.

– Ранены тяжело? – крикнул доктор Штайн, присаживаясьна корточки.

Не дожидаясь ответа, наскоро ощупал вице-консула. На порезымахнул рукой («Это подождёт») и занялся Булкоксом.

Пощупал пульс, приподнял веко, присвистнул:

– Апоплексия. Разве можно столько скакать и метатьсяпри этаком полнокровии! Мистер Цурумаки, ваша карета просторней. Отвезёте егодомой? Я с вами.

– Конечно, отвезу, по-соседски, – засуетился Дон ивзял достопочтенного под мышки, избегая смотреть на Фандорина.

В консульство Эраста Петровича доставил майор Раскин,бледностью не уступавший вице-консулу. Был предупредителен и заботлив, принёсизвинения за грубость, явившуюся следствием недоразумения – очевидно, всерьёзвстревожился за сохранность своей «чугунной башки». Но титулярный советник омайоре и не думал. Молодого человека била дрожь – не от облегчения и не отрасстройства нервов. Фандорин был подавлен явной предвзятостью Рока, которыйвновь, уже не в первый раз, спасал его, приходил на помощь в отчаянной,безнадёжной ситуации. Это же надо – чтоб удар хватил Булкокса именно в тотмомент, когда побеждённому оставалось жить не долее секунды!

Наверное, скептики найдут этому рациональное объяснение,скажут, что от мстительного предвкушения англичанину, и без того запыхавшемуся,вся кровь бросилась в голову, из-за чего в мозгу лопнул сосуд. Но сам-то ЭрастПетрович знал: его снова сохранила счастливая звезда, она же Судьба. Но длякакой такой цели? И долго ли это будет продолжаться?

* * *

У ложа окровавленного страдальца собралось всё населениеконсульства: и вконец пожелтевший от горя Всеволод Витальевич с Обаяси-сан, икусающий губы Сирота, и всхлипывающая Софья Диогеновна, и даже служанка Нацуко,которая, впрочем, всё больше пялилась на Масу. Картина была трогательная, дажедушераздирающая, чему немало способствовала девица Благолепова, котораяпризывала немедленно, «пока не поздно», послать на фрегат «Посадник» засвященником, но О-Юми произвела свои волшебные манипуляции, и мнимый умирающийчудодейственно ожил. Сел на кровати, потом встал и прошёлся по комнате.Наконец, заявил, что он, черт подери, голоден.

Тут выяснилось, что никто в консульстве ещё незавтракал, – все знали о поединке, волновались за Эраста Петровича, такчто кусок не лез в горло. Наскоро накрыли стол, прямо в доронинском кабинете –для конфиденциального, стратегического разговора.

Немного поговорили о дуэли, а потом переключились на ДонаЦурумаки. Очнувшийся рассудок титулярного советника жаждал реабилитации. Плансоставился моментально, под ростбиф и глазунью.

– Он уверен, что я лежу пластом и не скоро встану, сталобыть, в гости меня не ждёт. Это раз, – говорил Фандорин, орудуявилкой. – Охраны у него на вилле никакой, он много раз говорил, что никогоне боится. Это два. У меня сохранился ключ от ворот, это три. Вывод? Нынченочью нанесу ему визит a l'angiez [34], то есть безп-приглашения.

– Цель? – прищурился Доронин.

– У нас будет a little friendly chat [35].Думаю, нам с Доном найдётся, о чем потолковать.

Консул покачал головой:

– Думаете его запугать? Вы уже имели возможностьубедиться, что японский акунин смерти не страшится. Да ведь вы его и не убьёте.

Эраст Петрович вытер губы салфеткой, отпил красного вина,взял ломтик филиппинского ананаса. Давно, очень давно не ел он с такимаппетитом.

– Что ж мне его пугать? Он не девица, а я неп-привидение. Нет, господа, всё произойдёт иначе. Сирота, могу ли ярассчитывать на вашу помощь?

Письмоводитель кивнул, не сводя глаз с вице-консула.