Селена тихонько захихикала.

– Так ухаживали мамонты в каменном веке.А теперь мужчина и женщина равны. И потом он же проездом здесь и небогат, затокакой красавец!

И девушка мечтательно вздохнула. Я усмехнуласьпро себя. На вкус, на цвет товарищей нет. Появившийся на пороге кафе толстый илысый Жорж мне лично казался намного интересней манекенистого Димы. Ничего неподозревавший о моих игривых мыслях комиссар с веселым видом уселся за стол. –Здесь удивительно готовят рыбу и салат из кальмара.

Поспорив немного, сделали заказ, и Жорж началвнимательно слушать Селину. Девушка горячилась и все время облизывала губы.Комиссар не прерывал ее и первую фразу произнес только тогда, когда началисьповторения.

– Вы слишком подозрительны. ФранцискРоуэн получил тяжелую черепно-мозговую травму. Это и повлияло на характер.

Мысленно я согласилась с ним. У нас на кафедреработала Леночка Воропаева. После сотрясения мозга она стала делатьумопомрачительные вещи: сообщала студентам, что ее дед владел 150 языками, безконца забывала имена и фамилии коллег, частенько оставляла без еды свою дочь. Акогда явилась на лекцию в калошах на босу ногу и без чулок, мы вызвалипсихиатрическую перевозку. А моего второго мужа третья жена стукнула по головеразделочной доской, и он напрочь забыл имя тещи. Правда, у него их было целыхпять: три официальные и две гражданские.

– Никакого криминала нет в том, что вашотец стал покупать новые вещи, – продолжал Жорж, – и совершенно естественнопринять зятя на работу. А то, что его все не любили… Может, вам это казалось?Дети часто не понимают супружескую жизнь своих родителей, наблюдают, как теругаются за обедом, но не видят, как мирятся в спальне. А родимое пятно, что жездесь такого. После операции, бывает, изменяется пигментация кожи, да и свозрастом появляются всякие родинки. Старость не красит. Не забивайте головуглупостями, лучше наслаждайтесь переменами в жизни. Насколько я понял, у васбыло не очень счастливое детство!

Селина растерянно теребила салфетку. Всеподозрения казались смешными и нелепыми. Вдруг девушка радостно заулыбалась. Кнашему столику приближался разодетый в пух и прах Дима.

– Пить хочется, – сообщил он, плюхаясь насвободный стул.

– Вина? – любезно предложил Жорж.

– Лучше воды со льдом. Селина простоподпрыгивала от удовольствия.

– Мы пойдем, пора уже, а то опоздаем.

Молодые люди подхватились и отправились квыходу. Девушка обняла парня за талию.

– Похоже, у них роман, – догадался Жорж.

– Не знаю, насколько искренний с егостороны. Селина теперь богатая невеста, а Дима просто мечтает о деньгах. Толькои говорит о своей бедности да о чужом благополучии. Не нравится он мне,какой-то неуклюжий, неаккуратный и животных не любит. Хучика обидел, пожалелему печенье.

Комиссар взял меня за руку.

– Хучику вредно без конца жевать сладкое.Но ваш гость тоже мне не нравится. В особенности взгляд, наглый и трусливыйодновременно. Такие глаза я вижу часто в своем кабинете – у воров, убийц,насильников. Такие невероятно честные глаза, правдивые до дрожи. Хотя это я,конечно, перехватил. Парнишка хорош, как мыльная обертка, может, ревную?

– Он не парнишка, ему уже тридцать.

– Никогда бы не сказал. Я-то выгляжу навсе свои пятьдесят: старый, толстый, усталый полицейский, сидящий в кафе смолодой очаровательной дамой.

Жорж хитро посмотрел на меня, и мырассмеялись.

Домой я добралась поздно вечером и тихопрокралась в свою комнату.

Утром Маня возмущенно тарахтела:

– Если уж являешься домой глубокой ночью,то хоть звони, а то ведь я волнуюсь. И потом, что это за прогулки? Ты с кембыла?

– С Жоржем.

– Ну ладно. – Дочка сменила гнев намилость.

Завтрак близился к завершению, когда встоловую вошла страшно расстроенная Софи. В ее руках покоился горшочек сдомашним паштетом из зайца. Экономка водрузила керамическую емкость на стол испросила:

– Что это?

– Паштет, – растерялась Наташка.

– Нет, – помотала головойдомоправительница, – это уже не паштет, это помои.

– Не может быть, – ахнула Наталья. – Маривсегда так вкусно готовит.

Мари была двоюродной сестрой Софи и жила вдеревне. Она специализировалась на производстве удивительно вкусных домашнихконсервов. Паштеты, варенья раскладывались по горшочкам с герметично закрытойкрышкой, и мы лакомились ими всю зиму. Пустые горшочки весной возвращалисьМари, чтобы летом прибыть к нам снова полными.

– Все заготовки скиснут через неделю,если, конечно, вы не постараетесь и не съедите весь запас за несколько дней, –проговорила Софи. – Сегодня ночью какой-то дурно воспитанный человек пролез вкладовую, вскрыл все емкости и поковырял в содержимом вилкой. Я еще понимаю,когда Маша берет горшочек и тайком от всех съедает его ночью в постели. Онапотом аккуратно возвращает пустую посуду. И я никогда не была против еенабегов, ребенок растет и должен есть столько, сколько хочет. Но вскрыть простотак! Это вандализм.

Наташка стукнула кулаком по столу:

– Мне это надоело, в доме завелся маньяк.Роется в вещах, портит продукты.

– Это не я – в один голос сказали Маня иДениска.

– И не я, – испугалась Оксанка. Натальягрозно посмотрела на Диму, тот меланхолично отхлебнул кофе.

– Может, это ваши собаки шалят?

– Ни разу не видела Снапа или Банди свилкой в лапах, – съехидничала Софи, – и потом им просто не дотянуться дополки.

– А что, – завела было Машка и вдругзамолкла, уставившись на дверь.

Я проследила за ее взглядом и увиделанеизвестно откуда взявшуюся Селину. Девушка была все в том же голубомобтягивающем платье, изрядно помятом и испачканном. Растрепанные волосы виселикосмами, макияж размазался. Вид у нее был ужасный.

– Селина, – подскочил Дима, – чтослучилось?

Девушка буквально упала на диван и затрясласьто ли от хохота, то ли от рыданий. Оксана подошла к ней, пощупала пульс…попросила:

– Принесите коньяк и сахар.

Мы забегали, как всполошенные куры. Маняпритащила плед, Деня грелку. Наташка отправилась за коньяком. Рыдания Селиныстановились все громче, успокоилась она только через полчаса и сразу произнеслазагадочную фразу:

– Он вернулся.