— Вот это да! — восхищенно воскликнула она. Хирокоподошла к окну, и они наблюдали, как шофер в ливрее открывает дверьпоразительно красивой девушке. У незнакомки оказались длинные, стройные ноги ибелокурые волосы, соломенная шляпка и белое шелковое платье наверняка быливыписаны из Парижа. — Кого это мы лицезреем? Неужто Кэрол Ломбард?

— Кинозвезда? — Глаза Хироко широко раскрылись отизумления, и Шерон рассмеялась.

— Вряд ли. Должно быть, это одна из нас. У моего отцатакая же машина, но он не хотел, чтобы меня привозили сюда. Он со своейподругой отправился в Палм-Спрингс на уик-энд. — Шерон не хотелосьпризнаваться, как одиноко ей живется. Зная о том, кто ее родители, жизни Шеронмог позавидовать любой, но истина была далека от того, что она рассказывалаХироко. Хироко была слишком наивной, чтобы понять намеки в словах Шерон.

Пока они строили догадки насчет того, кем окажется вновьприбывшая студентка, в дверь постучали и шофер в ливрее внес в комнату чемодан,а следом вошла мисс Энн Спенсер. Она оказалась очень высокой и держаласьхолодно. Она без смущения обвела комнату блестящими голубыми глазами.

— Энн Спенсер? — смело спросила Шерон. Вошедшаякивнула, и Шерон указала шоферу ее шкафчик.

Похоже, соседки по комнате не произвели на Энн впечатления,а на Хироко она перестала обращать внимание в ту же секунду, как заметила ее.

— Мы — твои соседки по комнате, — объяснила Шеронтак, словно была давней подругой Хироко. — Меня зовут Шерон, а ее —Хироко.

— Мне говорили, что мне предоставят отдельнуюкомнату, — ледяным тоном произнесла Энн, словно обвиняя в ошибке Шерон иХироко.

— Не раньше, чем на следующий год. Я тоже спрашивала обэтом. Новички живут по трое и четверо, а студенткам старших курсовпредоставляют двухместные или одноместные комнаты.

— Но мне твердо обещали, — повторила девушка инаправилась к двери, провожаемая взглядами соседок и шофера. Он тактично вышели дожидался хозяйку снаружи. Шерон молча пожала плечами, надеясь, что Энн ивправду получит отдельную комнату. Жизнь с такой соседкой не сулила ничегохорошего. Хироко не понимала, что происходит. Для нее и Шерон и Энн казалисьзагадочными и непонятными.

Энн Спенсер вернулась двадцать минут спустя с весьманедовольным видом и коротко приказала шоферу открыть чемодан и оставить его удверей шкафа. Она подумывала о том, чтобы привезти с собой горничную, ноотказалась от этой мысли. Родители тоже не смогли проводить ее — ониотправились в Нью-Йорк навестить сестру Энн, которая только что родилапервенца.

Сняв шляпку, Энн бросила ее на стул и повернулась к зеркалу,вокруг которого Шерон развесила фотографии. Очевидно, это украшение Эннпришлось не по вкусу.

— Чье это? — брезгливо спросила она, взглянув наХироко и до сих пор не в силах поверить, что ее поместили в одну комнату скакой-то дочерью садовника.

Энн была готова немало высказать по этому поводу, когдаспустилась вниз, но сотрудница колледжа объяснила, что подобные вопросы следуетрешать с деканом в понедельник, а пока примириться с нынешними соседками покомнате. Энн была вне себя от ярости. — Это твое? — Ее тон ясновыражал все, что она думает по поводу соседки-японки.

— Фотографии мои, — гордо отозвалась Шерон. —Мой отец — продюсер.

Энн лишь приподняла бровь. В ее семье деятели шоу-бизнесасчитались ничем не лучше выходцев с Востока. Из всех возможных соседок покомнате для нее выбрали двух самых неподходящих, и Энн до сих пор не вериласвоим глазам.

Наконец она отпустила шофера и в молчании разложила вещи.Стараясь не беспокоить соседок, Хироко села за стол и начала писать письмо. Вкомнате остро ощущалось напряжение и недовольство обеих соседок. Шерон покрайней мере любезно обошлась с Хироко, но после мимолетной попытки завоеватьее расположение отправилась по другим комнатам знакомиться с девушками ирассказывать им о своем отце-продюсере. Энн хотелось резко высказаться после ееухода, но, по ее мнению, Хироко была еще более неподходящей соседкой,недостойной разговоров.

«Дорогие мои мама, папа и Юдзи, мне здесь оченьпонравилось, — писала Хироко изящными иероглифами, которым научилась еще вдетстве. — Колледж святого Эндрю очень красив, у меня две замечательныесоседки по комнате…» Хироко знала, что именно об этом хотят узнать родители ичто невозможно передать в письме тон Энн или ее предубеждение против Хироко.Прежде Хироко не сталкивалась ни с чем подобным, но чувствовала, что даже Шероннеприятно иметь соседку-японку. Все это Хироко не терпелось обсудить с Рэйко иТаком, но беспокоить родителей она бы ни за что не решилась. «Одна из них — изЛос-Анджелеса, — продолжала Хироко, — ее отец работает в Голливуде, адругая очень красива. Ее зовут Энн, она родом из Сан-Франциско». Энн сотвращением посмотрела на Хироко и, хлопнув дверью, отправилась в столовую.

Попытки Энн сменить комнату на следующий день оказалисьбесплодными. Декан колледжа с прискорбием услышал, что Энн не нравится комната,подтвердил, что ему хорошо известно о пожертвованиях семьи Энн и о том, что еемать закончила колледж святого Эндрю в 1917 году, но объяснил — переселить Эннсейчас попросту некуда. Она настаивала, что ей обещали отдельную комнату, безсоседок.

Когда Энн в конце концов отказали, она бросилась к себе и вярости металась по комнате. В этот момент за порог шагнула Хироко, чтобы взятьиз шкафа свитер.

Она постоянно мерзла в непривычной одежде и, кроме того,чувствовала себя обнаженной, — Что тебе надо? — фыркнула Энн Спенсер,еще;, не в силах поверить, что ее отказались переселить.

— Ничего, Энн-сан, — извинилась Хироко, низкопоклонившись прежде, чем сумела удержаться. — Простите, если потревожилавас.

— Не могу поверить, что нас поместили в однукомнату. — Энн стояла, уставясь на нее в упор и в гневе не замечаясобственной грубости, не сознавая, что она не, имеет никакого права вымещатьраздражение на Хироко. Энн могла быть очаровательной, когда считала нужным, ноХироко казалась ей недостойной вежливости. — Что ты делаешь в этом колледже? —спросила она, в раздражении садясь на кровать.

— Я приехала сюда из Японии потому, что так хотел мойотец, — просто ответила Хироко, до сих пор не понимая причин злости Энн.

— И я тоже. Вряд ли отец представлял себе, в какомобществе мне придется учиться, — выпалила Энн. Она была бы так уж зла, ноизбалованна и унаследовала все предрассудки своего класса по отношению квыходцам с Востока. В ее представлении «япошки», неизмеримо ничтожнее самойЭнн, годились только на то, чтобы быть слугами.

Для Хироко все это было в новинку, и она ничего не понимала.Остальные студентки приняли ее так же холодно, никто не выражал желания поближепознакомиться с ней.

Даже Шерон, которая вначале держалась довольно приветливо,не пожелала предложить ей сесть рядом в столовой, хотя им предстояло учиться водной группе. В отличие от Энн, Шерон была вежлива с Хироко в их комнате, но заее дверью вела себя так, словно незнакома с соседкой. Энн оказалась откровеннеев своих чувствах и никогда не разговаривала с Хироко. Почему-то ее ледяноеобращение ранило Хироко меньше, чем лицемерие Шерон и внезапное проявлениегрубости на виду у студенток.