Я встал и посмотрел на Дворкина сверху вниз. Сердясь наменя, он израсходовал слишком много сил, и его контроль над собственным теломослабел. Он уже снова стал на три-четыре дюйма короче, а «мое» лицо постепеннопревращалось в его собственное, похожее на физиономию гнома; и уже вполнезаметен стал старый горб между лопаток, особенно когда Дворкин начиналжестикулировать.

Его глаза вдруг изумленно расширились, и он внимательновсмотрелся в мое лицо.

— Ты действительно так думаешь? — медленно проговорилон. — Что ж, хорошо. Пойдем.

Дворкин повернулся и пошел к огромной обитой металлом двери.Я последовал за ним. Ключ ему пришлось поворачивать обеими руками, потом он ещеи навалился на него всем телом. Я хотел было помочь ему, но Дворкин однимвзмахом руки отмел меня в сторону, проявив при этом необычайную силу. Наконецключ был повернут. Дверь заскрежетала и распахнулась вовне. Я сразупочувствовал странный, однако почему-то знакомый запах.

Дворкин шагнул через порог и остановился. Потом отыскал то,чего ему, видимо, не хватало: высокий посох, стоявший справа от нас у стены. Оннесколькораз ударил посохом о землю, и его верхний конец начал светиться,достаточно хорошо освещая все вокруг, в том числе и вход в узкий туннель, кудаДворкин теперь и направился. Я двинулся следом, и вскоре туннель стал настолькоширок, что я уже смог идти рядом с Дворкином. Запах становился все сильнее, имне уже практически было ясно, откуда он доносится. Ведь совсем недавно...

Где-то шагов через восемьдесят мы свернули налево и сталиподниматься вверх. Затем миновали небольшую пещеру, пол в которой усыпалиобглоданные кости, а в каменную стену было вделано большое металлическоекольцо. От кольца, поблескивая, тянулась металлическая цепь; звенья ее казалисьво мраке каплями расплавленного, но уже остывающего металла.

Туннель снова стал уже, и Дворкин снова пошел впереди. Оченьскоро он вдруг резко свернул куда-то за угол, я услышал его невнятноебормотание и сам чуть не налетел на него. Он ползал на четвереньках и левойрукой шарил в темной трещине в скале. Потом я услышал негромкое знакомоекарканье, увидел выход из пещеры, куда выводила цепь, и наконец догадался, гдемы и что там, на конце цепи.

— Хороший Виксер, — донеслось до меня бормотаниеДворкина, — ты не сердись, дальше я не пойду, так что все в порядке, хорошиймой Виксер. Вот тут есть еще кое-что для тебя в подарочек.

Что уж он там достал из трещины в скале и бросил грифону,понятия не имею. Однако лиловый грифон, к которому я теперь подошел довольноблизко, дернул головой, поймал подношение и принялся звучно его пережевывать.

Дворкин с ухмылкой посмотрел на меня:

— Удивлен?

— Чем?

— Ты небось думал, что я его боюсь? Что я никогда несумею с ним подружиться? Ведь это ты посадил его здесь, у выхода, чтобы я несмог выбраться наружу и достичь Образа?

— Я хоть раз сказал так?

— А зачем? Я же не дурак.

— Ну ладно, думай, как знаешь, — сказал я.

Он похихикал, встал и двинулся дальше.

Я шел за ним и вскоре почувствовал, как пол под ногами сновастал ровным. Потолок над головой поднялся, а сам туннель расширился. Мы подошлик выходу из пещеры. Несколько минут Дворкин постоял там, выделяясь темнымсилуэтом на фоне более светлого неба и держа перед собой высоко поднятый посох.Снаружи была ночь, и свежий, пахнущий солью и морем воздух выветрил наконецмускусный запах зверя, что стоял у меня в ноздрях.

Еще через мгновение Дворкин уже шагал дальше, в широкий мир,под бархатные небеса, утыканные свечками звезд. Следуя за ним, я дажезадохнулся сперва, увидев столь поразительное зрелище. И не только потому, чтозвезды в безлунном, безоблачном небе сияли каким-то доисторическим светом, и нетолько потому, что граница между небом и морем вновь оказалась полностьюразмытой. Самое основное — это то, что Путь светился какой-то ацетиленовойголубизной среди этого моря-неба, и все звезды над ним, под ним и вокруг него сгеометрической точностью образовывали фантастическое кружево, рождая ощущение,будто мы висим в центре космической паутины, где Образ является истиннымцентром, а все остальные светящиеся линии — лишь точное отражение и повторениеего рисунка.

Дворкин шел прямо к площадке, на которой сиял Путь, к томуее краю, где виднелся темный сектор. Остановившись, он взмахнул своим посохом иобернулся как раз в тот момент, когда я подошел к нему.

— Вот она, — воскликнул он, — эта проклятая дыра в моеммозгу! Эта часть моего разума как бы отключена, и теперь я способен думатьтолько с помощью того, что еще уцелело. И я не представляю, как можно исправитьнанесенный мне ущерб. Если ты считаешь, что можешь восстановить Образ, тодолжен быть готов к мгновеному уничтожению каждый раз, пересекая разрыв.Уничтожит тебя не черный сектор, нет – сам Образ, когда ты будешь замыкатьлинию. Спасет ли тебя Камень – не знаю, может и не спасти. Но все равно этобудет очень нелегко. И с каждой вновь прочерченной линией будет становиться всетруднее и труднее, а силы твои при этом будут неизменно уменьшаться. Впоследний раз, когда мы обсуждали эту возможность, ты явно опасался за своюжизнь. Может, ты хочешь сказать, что с тех пор стал значительно храбрее?

— Может, и хочу, — произнес я. — Другого выхода нет?

— Я знаю только, что можно сделать все заново. Начав счистого листа, как я некогда поступил. Иного способа я не знаю. Чем дольшеждать, тем будет хуже. Так почему бы тебе не принести сюда Камень и не одолжитьмне твой клинок, сынок? Лучшего способа я не вижу.

— Нет, — возразил я. — Я должен знать больше. Расскажимне еще раз, каким образом было нанесено повреждение.

— Если ты о том, кто из твоих детей пролил кровь наузор – не знаю. Но так произошло, и тут уже ничего не поделаешь. Темные сторонынашей натуры в них сильнее. Возможно, они слишком близки к хаосу, породившемунас, ибо им не приходилось, как нам, развивать волю, чтобы подавить хаос всебе. Я считал, что ритуала прохождения Образа для них хватит, ибо ничегосильнее придумать не мог. Я ошибся. Они восстают против всех первооснов и дажепытаются уничтожить сам Образ!

— Но если мы начнем все сначала, не получится ли так,что подобное просто повторится вновь?

— Не знаю. Но есть ли иной выбор? Разве что сдаться ивернуть все к изначальному хаосу.

— А что станет с ним, если мы начнем все заново?

Дворкин довольно долго молчал. Потом пожал плечами:

— Понятия не имею.

— А каково будет следующее поколение?

Он захихикал:

— Ну и как ответить на подобный вопрос? Без понятия.