— С кем? — спросил Рамон.

Кэти откинулась на сиденье и закрыла глаза.

— С Дэвидом Колдвеллом. Адвокатом. Мы были женаты шестьмесяцев и потом развелись.

— Расскажи мне о нем, — резко попросил он.

— Я ненавижу говорить о нем, ненавижу даже вспоминать.

— Расскажи! — потребовал Рамон.

Преследуемая ужасными воспоминаниями о своем замужестве,которые снова нахлынули на нее, и защищаясь от настойчивого желания Рамонажениться на ней, Кэти ухватилась за единственную оставшуюся возможностьспастись. Она думала только об одном: даже если позже будет презирать себя засобственное малодушие, ей придется ввести Рамона в заблуждение, убедив, чтоДэвид еще жив. Это нужно сделать, чтобы положить конец всем разговорам освадьбе и об отъезде в Пуэрто-Рико. Заставив себя говорить о Дэвиде так, какбудто он все еще жив, она сказала:

— А что о нем рассказывать? Ему тридцать два, высокий,темноволосый и очень красивый. Ты напоминаешь мне его.

— Я хочу знать, почему вы развелись.

— Я развелась с ним, потому что презирала и боялась его.

— Он угрожал тебе?

— Нет, он не угрожал. Он не тратил времени на слова.

— Он бил тебя? — Рамон выглядел взбешенным.

— Он называл это обучением манерам.

— И я напомнил тебе его?

Казалось, он готов был взорваться, и Кэти поспешно егозаверила:

— Только внешне. У вас обоих оливковая кожа, темные волосы итемные глаза. Дэвид играл в футбол в университете, а ты, — она скользнулаукрадкой по его лицу и отшатнулась в страхе — его черты исказила ярость, — ты,похоже, играл в теннис, — неубедительно закончила она.

Когда они подъехали к стоянке около ее дома, для Кэти ужестало ясно, что это их последний день вместе. Если Рамон такой ревностныйкатолик, он не будет больше думать ни о браке, ни о встречах. Мысль, что онаникогда больше не увидит Рамона, причинила такую боль, что Кэти решилаотодвинуть расставание. Нужно продлить этот день и провести вместе как можнобольше времени. Но не наедине — иначе он обнимет ее, и через пять минут оназабудет все благоразумные решения и согласится на все.

— Ты знаешь, что мне хотелось бы сделать сегодня вечером? —спросила она, когда он проводил ее до двери. — Ты не работаешь сегодня?

— Нет, — сказал он сквозь зубы.

— Я хочу, чтобы мы пошли куда-нибудь вместе, где можнопотанцевать и послушать музыку.

Это простое предложение заставило ее покраснеть. Егоподбородок окаменел, пульсирующая жилка выделилась на виске. «Он в ярости», —подумала Кэти со страхом. Она заговорила быстро и примирительно:

— Рамон, я должна была понять, что ты католик! Конечно, тыне признаешь развода. Я дура, что не подумала об этом раньше. Мне оченьгрустно.

— Так грустно, что хочется пойти потанцевать? — спросил он седкой иронией. Затем, сделав над собой явное усилие, он спросил:

— Во сколько мне зайти за тобой?

Кэти посмотрела на послеполуденное солнце:

— Часов в восемь.

Кэти выбрала шелковое платье чистого синего цвета, котороетак подходило к ее глазам и контрастировало с красноватым оттенком волос.Глянув на себя в зеркало, она решила, что этот наряд Рамон не сочтет слишкомвызывающим. Вырез глубокий, но вполне пристойный. Это единственная вольность.Предстоящий вечер будет их последним вечером, и не надо его портить спорами отряпках.

Она надела золотые серьги, широкий золотой браслет иэлегантные туфли в тон платью. Быстро проведя расческой по волосам, она дала имсвободно рассыпаться по плечам и вернулась в гостиную ждать Рамона.

Их последний вечер вместе… У Кэти перехватило дыхание, онавернулась на кухню и плеснула бренди в бокал, затем опустилась на софу. Безчетверти восемь она медленно, маленькими глотками выпила бренди и взглянула начасы, висящие на противоположной стене. Дверной звонок прозвенел ровно ввосемь. Кэти нервно вскочила, отставила пустой бокал и пошла открывать дверь.Ничто в их недолгом знакомстве не могло подготовить Кэти к встрече с РамономГальваррой, который стоял на пороге. Он выглядел потрясающе элегантно втемно-синем костюме, белоснежной рубашке и в галстуке в мелкую полоску.

— Ты выглядишь фантастически, — сказала Кэти с восхищением.— Как президент банка, — добавила она, отступив на шаг, чтобы лучше разглядеть еговысокую атлетическую фигуру.

Выражение лица Рамона стало саркастическим.

— По правде говоря, я не люблю банкиров. Чаще всего онистремятся получить выгоду за счет чужого риска, но сами, как правило, нерискуют.

— О! — сказала Кэти, чем-то смущенная. — Как бы то ни было,они неплохо одеваются.

— Откуда ты знаешь? — спросил Рамон. — Может быть, ты ещебыла замужем и за банкиром, только забыла сказать?

Руки Кэти похолодели, и она дотронулась до шелкового платка,накинутого на платье.

Они спустились на набережную, слушали джаз, бродили помаленьким улочкам. Остановились — где-то звучал очень красивый блюз. И чемменьше времени оставалось до конца вечера, тем Рамон становился неприступнее иравнодушнее. Кэти изо всех сил старалась его развлечь.

К тому времени когда они добрались до дансинга околоаэропорта, Кэти чувствовала себя совершенно несчастной. Площадка, которую онавыбрала, была забита народом, несмотря на вечер вторника, но им посчастливилосьнайти свободный столик. К сожалению, на этом счастье Кэти и закончилось. Рамонрешительно отказался танцевать с ней, и Кэти не знала, как долго она сможетвыносить его леденящую сдержанность, за которой он просто скрывал своепрезрение. Он изучал ее с циничным, бесстрастным интересом. Кэти всюпередергивало от этого взгляда.

Она смотрела по сторонам, избегая встречаться с холоднымиглазами Рамона. Окружающие мало интересовали ее. Красивый мужчина, сидящий засоседним столиком, приподнял брови и спросил одними губами:

— Вы танцуете?

И Кэти в полном отчаянии кивнула головой. Он приблизился ких столу, оценил очевидную силу Рамона и вежливо пригласил Кэти на танец.

— Ты не возражаешь? — спросила Кэти, более всего мечтаяубежать.

— Ни в коей мере, — безучастно ответил Рамон, пожав плечами.

Кэти любила танцевать, у нее была естественная грация иманеры, выделявшие ее из толпы. Ее партнер оказался страстным танцором. Гремеламузыка, ярко вспыхивали цветные лампы, и Кэти танцевала, отдавшись ритму.