— Индиана, — коротко ответил тот.

— Индианаполис? — нахмурилась Гарриет. — Боюсь, мы незнакомы с Фаррелами из Индианаполиса.

— Я не из Индианаполиса. И убежден, что вы не знаете моюсемью.

— Из какого же вы города? — резко вмешался отец Мередит,готовый подвергнуть допросу и устрашить любого мужчину, который близко подойдетк дочери.

Мэтт Фаррел повернулся, и Мередит с тайным восторгомувидела, как он не моргнув глазом сдержал уничтожающий взгляд Филипа:

— Эдмунтон, к югу от Гери.

— И чем вы там занимаетесь? — грубо спросил Филип.

— Работаю на сталелитейном заводе, — хладнокровно бросилМэтт, ухитряясь при этом выглядеть таким же высокомерно недоступным, как ФилипБенкрофт.

Ответом на это признание послужило всеобщее молчание.Несколько пожилых пар, стоявших в стороне в ожидании тети и дяди Джонатана,неловко переглянулись и поспешили отойти. Миссис Соммерс, очевидно, решиласделать то же самое и как можно скорее.

— Желаю приятно провести время, мистер Фаррел, — сухопроцедила она и вместе с мужем направилась в столовую.

Неожиданно все пришло в движение.

— Ну что ж, — жизнерадостно объявила Ли Эккермен, оглядываячленов компании, всех, за исключением Мэтта Фаррела, стоявшего немного встороне. — Пойдемте ужинать!

Взяв Джона под руку, она повернулась к двери и намеренногромко заметила:

— Я зарезервировала стол на девять человек! Мередит быстроподсчитала — вместе с Мэттом их было десять. Парализованная отвращением кДжонатану и его друзьям, она не тронулась с места. Отец увидел, что дочьнаходится почти рядом с Фаррелом, и, шагнув к Мередит, больно сжал ее локоть.

— Избавься от него, да побыстрее! — рявкнул Филип достаточногромко, чтобы Мэтт расслышал, и с разгневанным видом почти вылетел из комнаты.Мередит, проводив его взглядом, посмотрела на Мэтта, не совсем представляя, чтобудет делать. Мэтт повернулся к высокой стеклянной двери и разглядывалвеселящихся людей с отчужденным безразличием человека, знающего, что оннежеланный гость, и намеревался вести себя так, словно предпочитает, чтобы егооставили в покое.

Даже не скажи Мэтт, что работает на заводе, Мередит спервого взгляда поняла бы, что он здесь чужак. Прежде всего, смокинг слишкомтесно облегал широкие плечи, словно был с чужого плеча, скорее всего взятнапрокат. Да и сам Фаррел не разговаривал с врожденной уверенностью членаобщества, ожидавшего теплого приема везде, куда бы он ни попал. Более того, вманерах чувствовался отчетливый недостаток воспитания — едва заметная резкостьи неловкость, интриговавшие и отталкивающие ее одновременно.

Учитывая все это, было удивительно, что он внезапно напомнилМередит ее самое. Но так и было. Девушка глядела на этого такого одинокогочеловека, делавшего вид, что ему нипочем всеобщее пренебрежение, и видела себя— несчастную, всеми брошенную ученицу школы Святого Стефана, проводившую каждуюсвободную минуту с книгой на коленях, пытавшуюся притвориться, что ей всеравно.

— Мистер Фаррел, — бросила она как могла небрежнее, — нехотите выпить что-нибудь?

Удивленный Мэтт повернулся и, немного поколебавшись, кивнул:

— Скотч с водой, пожалуйста. Мередит посигналила официанту,немедленно оказавшемуся рядом:

— Джимми, принесите мистеру Фаррелу скотч с водой.

Посмотрев на Фаррела, девушка обнаружила, что тот,недоуменно хмурясь, изучает ее: взгляд блуждал по лицу, груди и талии, потомснова поднялся к глазам, словно он подозревал ее в чем-то и хотел понять,почему Мередит пытается завести с ним знакомство.

— Кто был тот человек, который велел вам избавиться от меня?— резко спросил он.

Ей не хотелось зря волновать его, но пришлось сказатьправду:

— Мой отец.

— Примите мое глубочайшее и искреннее сочувствие, —торжественно объявил он, и Мередит разразилась громким смехом, потому что никтодо сих пор не смел критиковать ее отца, даже косвенно, и, кроме того, онанеожиданно почувствовала, что Мэтт Фаррел был мятежником, как она и сама решилаотныне стать. Это невольно делало его родственной душой, и она почему-тосравнила Мэтта с храброй дворняжкой, брошенной злобной рукой в стаю надменныхчистопородных собак. Девушка решила спасти его.

— Можно пригласить вас на танец? — улыбнулась она Мэтту какстарому другу.

Мэтт с веселым изумлением оглядел ее.

— Что заставляет вас думать, принцесса, будто сталелитейщикиз Эдмунтона, штат Индиана, умеет танцевать?

— А вы умеете?

— Думаю, справлюсь.

Это определение оказалось явной недооценкой еговозможностей, что и поняла Мередит через несколько минут после того, как онивышли потанцевать на террасу под медленную мелодию, которую играл маленькийоркестр. Он действительно танцевал неплохо, хотя несколько скованно истаромодно.

— Ну как я справляюсь?

Находясь в блаженном неведении относительно двойного смыслаего шутливой оценки, Мередит ответила:

— Пока я могу только сказать, что у вас хорошее чувстворитма и двигаетесь вы легко, а это самое главное. — И, улыбаясь ему, чтобыслучайно не обидеть, призналась:

— По правде говоря, вам не хватает практики.

— И часто вы рекомендуете практиковаться?

— Не очень. Одной ночи будет достаточно, чтобы выучить новыепа.

— Я не знал, что существуют «новые па».

— Существуют, но сначала вам придется поучиться, как вовремярасслабиться.

— Сначала? — повторил Мэтт. — А я все это время находилсяпод впечатлением, что расслабляться нужно потом.

И только сейчас до Мередит дошло, что он имеет в виду.Окинув его спокойным взглядом, девушка, не повышая голоса, спросила:

— Мы говорим о танцах, мистер Фаррел?

В голосе девушки слышался явный упрек, и Мэтт это понял.Несколько секунд он с неподдельным интересом изучал ее лицо, словно оцениваявновь, и кажется, мнение его о новой знакомой начало резко меняться.

Глаза Мэтта были не светло-голубыми, как думала Мередит, аудивительного металлически-серого цвета, и волосы оказались не черными, атемно-каштановыми.

Запоздало объясняя причину скованности движений, Мэттсказал: