— У вас нет причин уезжать так скоро. Мой отец будет игратьв карты часов до двух, пока клуб не закроется.

В голосе девушки прозвучала такая тоска, что Мэтт невольнообернулся.

— Мередит, мне наплевать на вашего отца, но вам с ним жить.Если он приедет домой и обнаружит меня здесь…

— Не обнаружит, — пообещала Мередит. — Отец даже смерти непозволит помешать игре. Он просто одержимый игрок.

— И вами тоже, как видно, одержим, — добавил Мэтт, и Мередитзатаила дыхание, пока он не положил трубку. Возможно, это последний приятныйвечер, прежде чем жизнь превратится в ад, и она была твердо намерена продлитьего…

— Хотите бренди? Боюсь, не смогу предложить вам поесть,потому что слуги уже спят.

— Согласен на бренди.

Мередит подошла к бару и вынула графин с бренди. За спинойраздался голос Мэтта:

— А разве слуги запирают холодильник по ночам? Мередитпомедлила, сжимая в руке стакан.

— Что-то в этом роде, — уклончиво объяснила она. Но Мэттабыло трудно одурачить, она поняла это в тот момент, когда принесла ему стакан сбренди и увидела веселые искорки в глазах.

— Вы просто не умеете готовить, верно, принцесса?

— Уверена, что смогла бы, — улыбнулась Мередит, — если бымне показали, где кухня, а потом подвели к плите и холодильнику.

Уголки рта Мэтта приподнялись в ответной улыбке, и он,наклонившись вперед, со стуком поставил стакан на стол. Мередит поняла, что собираетсяделать Мэтт, когда он сжал ее запястья и решительно потянул к себе.

— Я знаю, что вы умеете готовить, — шепнул он, приподнимаяее подбородок.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что вы разожгли во мне огонь. Его губы были вкаких-то сотых дюйма от ее рта, когда пронзительный звонок телефона заставил еевырваться из его объятий. Мередит подняла трубку, и голос отца обдал ееарктическим холодом:

— Рад, что у тебя хватило здравого смысла сделать так, какбыло ведено, Мередит. Кстати, — добавил он, — я уже был готов позволить тебеучиться в Северо-западном университете, но теперь можешь забыть об этом. Твоесегодняшнее поведение — достаточно веское доказательство того, что тебе нельзядоверять.

На этом разговор закончился.

Мередит дрожащими пальцами положила трубку. Руки, а потом иколени начали трястись, пока все тело не затрепетало от бессильной ярости, так,что при шлось опереться о письменный стол в бесплодной попытке хотя бы немногоуспокоиться.

Мэтт, подойдя сзади, положил ладони ей на плечи.

— Мередит, кто это был? — с искренним сочувствием спросилон. — Что-нибудь случилось? Даже голос отказывался ей повиноваться:

— Отец проверял, вернулась ли я домой, как было приказано.

Немного помолчав, Мэтт спокойно спросил:

— Что же вы сделали ужасного, чтобы до такой степенилишиться его доверия?

Мэтт почти не давал себе труда скрыть, что считает еевиновной стороной, и именно это оказалось последней каплей, переполнившей чашуее терпения. Как ни старалась Мередит взять себя в руки, ничего не выходило.

— Что я сделала? — почти истерически вскрикнула она. — Что ясделала?

— Должно быть, дали ему повод считать, что он обязан стеречьвас подобным образом.

Безумный гнев загорелся в душе Мередит, испепеляя разум испособность мыслить, не оставляя ничего, кроме самозабвенного бешенства.Сверкая влажными от непролитых слез глазами и словно решившись на что-то, онарезко повернулась и провела ладонями по его груди.

— Моя мать не отличалась скромным поведением. Просто не могладержаться в стороне от мужчин. Отец следит за мной, считая, что я на неепохожа.

Она судорожно обхватила его за шею, и глаза Мэтта сузились:

— Что это, черт побери, вы вытворяете?

— Ты знаешь, — прошептала она и, не успел он ответить,прижалась к нему и поцеловала долгим, томительным поцелуем. Он хотел ее —Мередит поняла это в тот момент, когда его руки обвились вокруг нее, притягиваяк разгоряченному мускулистому телу.

Он хотел ее. Его губы прижались к ее губам в голодномбезжалостном поцелуе, и Мередит делала все возможное, чтобы он не передумал, аона не изменила своего решения. Неловкими настойчивыми пальцами она вытащилазапонки из пластрона и, распахнув сорочку, обнажила бронзовую грудь, покрытуюжесткими черными волосами, а потом закрыла глаза, завела руки за спину и началалихорадочно дергать «молнию» на платье. Она хотела этого, заработала на этоправо, ожесточенно повторяла себе девушка.

— Мередит?..

Тихий голос прозвучал так неожиданно, что голова девушкисудорожно дернулась, но Мередит не нашла в себе мужества поднять на него глаза.

— Конечно, я чертовски Польшей, но в жизни не видел, чтобыженщина срывала с себя одежды в порыве страсти всего лишь после одного поцелуя.

Потерпев поражение еще до начала битвы, Мередит обессиленноприслонилась лбом к его груди. Рука Мэтта скользнула по ее плечу, длинныепальцы зарылись в волосы, поддерживая голову, другая рука сжала талию. «Молния»очень дорогого шифонового платья., разошлась словно сама собой, и корсаж сполздо пояса.

Громко, судорожно сглотнув, Мередит попыталась прикрытьсяруками.

— Я… я не слишком хороша в этом, — заикаясь, объяснила она,впервые за все это время встретившись с ним глазами.

Глаза Мэтта медленно опустились, взгляд не отрывался отверхушек грудей, видневшихся в вырезе лифа.

— Разве? — хрипловато прошептал он, нагибая голову.

Мередит жаждала обрести нирвану, желала найти ее в следующемпоцелуе. И ее мечты сбылись. Самозабвенно обвив его шею, она в слепом отчаянномпорыве припала к его губам и, когда эти полураскрытые губы нетерпеливошевельнулись, с радостью приняла чувственную атаку его языка, возвращая ласкуполной мерой, что заставило Мэтта охнуть и стиснуть ее еще сильнее. И тут онапозабыла обо всем. Его рот завладел ее губами в безумном порыве желания, одеждакуда-то исчезла, и холод обдал разгоряченную кожу. Высвобожденные волосысверкающим водопадом обрушились на плечи, и Мередит, сама не зная как,очутилась на диване рядом с жестким, требовательным, обнаженным мужским телом.

И тут все замерло, и Мередит на мгновение очнулась и всплылана поверхность из темных сладостных глубин, где чувствовала лишь его губы ивозбуждающие ласки рук, гладивших ее плоть. Девушка открыла глаза и увидела,что он, приподнявшись на локте, изучает ее лицо в желтоватом свечениинастольной лампы.