Вика вернулась обратно и села, но спустя две секундывскочила вновь. Ощущение, что из леса кто-то выходит, не исчезло, и сидеть кэтому «кому-то» спиной ей не хотелось.

Она перетащила коробки чуть подальше и уселась лицом кзарослям. Прошло около двадцати минут, когда на воде раздался негромкийвсплеск, а затем шепот, и она вскочила, судорожно вцепившись в рукоятку ножа,который предусмотрительно достала из «хозяйственной» коробки.

Никого. Никого не было на море, никто не выбегал к ней излеса, но Вике потребовалось не менее пяти минут, чтобы осознать это. А когдаосознала, то наконец-то увидела реальную опасность, грозящую ей не из леса и неиз океана.

Вика положила нож обратно в коробку, провела руками по лбу.На ладонях остался мокрый потный след.

– Я не сойду с ума, – сказала она. – Этовсего лишь остров. Что-то случилось, кто-то решил меня разыграть. Но у негоничего не выйдет. Я не сойду с ума.

Она помотала головой, умыла лицо водой из нагревшейся банкии даже попробовала посмеяться над своими фантазиями, но смех вышел слабенький,натужный. Тогда Вика закрыла глаза и принялась вспоминать пейзажи дяди Миши –ее всегда успокаивали такие воспоминания.

«Дядя Миша… он, наверное, будет ужасно волноваться. Какдалеко, господи боже ты мой».

Она заставила себя мысленно подробно рассмотреть каждыйпейзаж. Вика хорошо их помнила. Пейзажи и в самом деле успокоили ее, и вголове, измученной переживаниями последних дней, прорезалась здравая мысль.«Завтра я доберусь до второго острова. Как же я сразу не догадалась? Пустьтолько попробуют меня остановить! Завтра я доберусь до второго острова. Тамлюди. Они мне помогут».

Внезапно она поняла причину своего странного сонливогосостояния в вертолете и в первый день на острове.

– Сволочь! – громко сказала она, вспомнив Глеба,предлагавшего ей таблетки от укачивания. – Поганая сволочь! Зачем ты этосделал? Кто тебе заплатил за то, чтобы ты…

Ветер поднял несколько песчинок у ее ног и унес их, и, глядяим вслед, Вика замолчала. «Его здесь нет, – сказала она самой себе, стараясьбыть убедительной и хладнокровной. – Не нужно с ним разговаривать, раз егоздесь нет. Глупо, правда?»

Глупо. Конечно, глупо. Вика кивнула, соглашаясь сама ссобой, чувствуя себя почти успокоившейся, потому что наконец-то приняларешение, которое прекратит ее бездействие – завтра же она доплывет до соседнегоострова, как бы далеко он ни находился.

Она выберется отсюда.

На то, чтобы собрать информацию о молодом перспективномактере театра и кино Вениамине Рощине, у Макара ушло полтора дня. Хватило бы иодного, но две встречи пришлось перенести – собеседники Илюшина были людьмизанятыми. Расспрашивая их о творческих и личных успехах и неудачах Рощина,Макар похвалил себя за то, что выбрал самый простой и незамысловатый способ извсех возможных. Он представился журналистом желтой прессы.

На встречу с представителем продажной газетенки, которая,конечно же, все переврет и добавит отсебятины, легко согласились пятеро изшести актеров, обработанных Макаром. Шестой с сожалением отказался лишь по тойпричине, что сейчас пребывал в Эдинбурге и не мог появиться в Москве ранее, чемчерез две недели. Такой срок Илюшина не устраивал, и он решил удовлетворитьсяпятью источниками – тем более что все они были людьми, более-менее близкообщающимися с Рощиным.

Не мудрствуя лукаво, Макар сообщил по телефону каждому изних, что собирается написать большую статью о Вениамине, поэтому ему нужнырассказы осведомленных людей. Бабкин, слушая убедительную болтовню напарника,качал головой, а затем, произведя какие-то расчеты на бумажке, заявил Макару,что журналистская деятельность последнего выльется им в круглую сумму. Илюшинискренне удивился.

– Ты что же, полагаешь, они за здорово живешь станутвыкладывать тайны мадридского двора? – усмехнулся Сергей. – Сообщаютебе последние новости: люди хотят денег. Понимаешь? Ты сказал, что покупаешьинформацию, им осталось только озвучить цену.

– Сообщаю тебе последние новости, – хладнокровноответил Макар, придирчиво выбирая в шкафу самую замусоленную куртку. – Яне сказал, что покупаю информацию. Я сказал, что хочу узнать как можно большеоб актере Вениамине Рощине. Полагаю, минимум двое из тех, с кем я договорился,готовы сами мне приплатить, лишь бы я опубликовал их сведения.

Бабкин скептически покачал головой.

– Вот увидишь, – пообещал Илюшин. – Ты,Серега, ничего не понимаешь в актерской психологии.

– А ты, конечно, понимаешь, Евстигнеевнереализованный, – язвительно заметил Бабкин, глядя, как Макар облачаетсяв задрипанную куртку и натягивает на макушку сильно растянутую вязаную шапочку.

– Я не Евстигнеев, – согласился тот. – Но яочень умный, поэтому и понимаю. Не теряй времени даром, мой скептическинастроенный друг.

Он кивнул Сергею, отчего шапочка съехала ему на уши, и вышелиз квартиры.

Расчет Макара оказался верным. Не то чтобы Рощина сильно нелюбили, но как минимум у пятерых из работавших с ним людей были свои причины нато, чтобы ославить Вениамина в желтой прессе.

– Всем все про него понятно, – рассказывал Илюшинупервый собеседник – нервный мужчина с тонким шрамом на скуле, непрерывнокуривший. – Смазливая мордашка, от которой, простите, девочки писаюткипятком, – вот и вся формула успеха нашего Венечки. Кроме того… –мужчина понизил голос, – поговаривают еще, что Венечка очень близкообщается с одним из продюсеров сериала «Отдать тебе все». Очень близко, вы меняпонимаете? Но это, разумеется, только слухи, недоказанные слухи.

Он откинулся на спинку стула и с довольным видом выпустил изноздрей голубоватый сигаретный дым.

– Хороший, хороший, очень хороший мальчик. –Маленькая высушенная женщина с заостренным бело-розовым личиком не произносиласлова, а пропевала их на разные лады. – Только талантливый человек можетсебе позволить быть нехорошим, правда? Я вижу, вижу, вы согласны со мной.Кстати, в вашем диктофоне закончилась пленка. Нет, безусловно, есть кое-какиеспособности, иначе Тарасюк никогда не взял бы его – поверьте мне, уж я-тоТарасюка знаю, и отбор в его театре очень строгий… А вы знаете о его отношенияхс той девочкой?… как ее… боже мой, никогда, ну вот никогда не могу запомнитьимен бесцветных людей!

– Втюрился, как мы говорили раньше. – Сообщиладевушка с белыми волосами «ежиком» и белыми же бровями над сине-голубымиглазами такого редкого оттенка, что Макар никак не мог разобрать: линзы у нееили нет. – Венька у нас человек увлекающийся, для девушек он хорошаяпартия. И Маша Зарецкая пыталась, и Катюша Просвирина… Но Веньку, хоть это исмешно, зацепила никому не известная девица, которая о нем ничего не знала. Он,бедняжка, все на жизнь мне жаловался – правильно, мне все жалуются, я всеобщаяжилетка. Стаканчик для слезок. Не смотрите так пристально, я не ношу линзы.Свой цвет, правда. Честное слово.