Подобно нынешним прокурорам, Пилат решил сделать карьеру засчет осужденного: он предложил обменять Иисуса на Варравву, зная, что уже в тевремена правосудие превратилось в большой спектакль, где в финале необходимапофеоз в виде смерти виновного.

И наконец, Пилат применил статью, даровавшую судье – ане тому, кого судят, – право сомнения: он умыл руки, что означает «ни да,ни нет». Это была еще одна хитрость, позволявшая сохранить лицо римской системеправосудия, не нанося ущерба добрым отношениям с местными судейскими, и приэтом дававшая возможность перенести бремя решения на народ – такойприговор не вызвал бы никаких неудобств, если бы из столицы Империи нагрянулкакой-нибудь инспектор для личной проверки происходящего.

Правосудие. Право. Хотя оно и необходимо для помощиневиновным, далеко не всегда оно работает так, как всем того хотелось бы. Марибыла рада находиться вдали от всей этой суматохи, однако этой ночью, услышавигру на фортепиано, она была не столь уверена, является ли Виллете самымподходящим для нее местом.

«Если я пожелаю покинуть это место раз и навсегда, я ни зачто больше не стану работать на Правосудие, не буду больше жить рядом сбезумцами, которые считают себя важными персонами, при том, что единственная ихроль в этой жизни – усложнять жизнь другим. Стану портнихой, швеей илибуду продавать фрукты перед городским театром. Довольно с меня. Я уже исполниласвою роль бесполезной безумицы».

В Виллете разрешалось курить, но запрещалось бросать окуркина землю. Мари с удовольствием сделала то, что было запрещено, ведь основноепреимущество пребывания здесь и состояло в том, что можно не соблюдать правил,и при этом без серьезных последствий.

Она оказалась у входной двери. Дежурный – там всегда былдежурный, таково правило – приветственно кивнул и открыл дверь.

– Я не буду выходить, – сказала она.

– Прекрасная музыка, – заметил дежурный. –Она играет почти каждую ночь.

– Это скоро закончится, – сказала Мари, быстроудаляясь, чтобы не объяснять причин.

Она вспомнила, что прочла в глазах девушки в тот момент,когда та вошла в столовую. Страх.

Страх. Вероника могла чувствовать неуверенность, робость,смущение, но почему от нее исходил именно страх? Это чувство оправдано лишьперед лицом конкретной угрозы – хищных животных, вооруженных людей,стихийных бедствий, – но вряд ли оно уместно перед лицом всего-то лишьсобравшейся в столовой группы пациентов.

Такова природа человека, – утешала она себя. –Большую часть собственных эмоций человек заменяет страхом.

И Мари знала, о чем говорит: ведь именно это привело ее вВиллете – приступы паники.

У себя в комнате Мари хранила целую коллекцию статей особственном заболевании. Сегодня об этом уже говорили открыто, а недавно онавидела программу немецкого телевидения, в которой разные люди рассказывали освоих переживаниях. В этой же программе говорилось о результатах проведенногоисследования, согласно которому значительная часть человечества страдаетсиндромом паники, хотя почти все пытаются скрыть его симптомы из страха, что ихсочтут душевнобольными.

Но в то время, когда у Мари был первый приступ, об этомничего не знали.

Это был ад. Сущий ад, – вспоминала она, закуриваяочередную сигарету.

Издали по-прежнему доносились звуки фортепиано: у той, чтоих извлекала, казалось, хватит сил музицировать ночь напролет.

Само появление этой молодой женщины в лечебнице отразилосьна многих пациентах, включая и саму Мари. Вначале Мари старалась ее избегать,боясь, что пробудит в ней желание жить. Было бы лучше, если бы в девушкеосталась решимость умереть, поскольку избежать смерти она уже не могла. ДокторИгорь не счел нужным от кого-либо скрывать, что, несмотря на ежедневныеинъекции, состояние девушки ухудшается на глазах и спасти ее вряд ли удастся.

До пациентов дошел этот слух, и они держались от обреченнойдевушки на расстоянии. Но – непонятно почему – Вероника началабороться за свою жизнь, и только два человека были здесь близки ей –Зедка, которую завтра выписывают и с которой особо не поговоришь, и Эдуард.

Мари нужно было поговорить с Эдуардом: к ней он обычноприслушивался. Неужели он не понимал, что возвращает Веронику в этот мир? И чтонет ничего хуже для человека, которого нет надежды спасти?

Она обдумала тысячу возможностей объяснить Эдуарду сутьпроисходящего, но в каждом случае пришлось бы вызвать у него чувство вины, аэтого Мари ни за что бы не стала делать. Мари немного подумала и решилаоставить все идти своим чередом. Она уже не была адвокатом и не хотела подаватьдурной пример, создавая новые законы поведения там, где должна царить анархия.

Но присутствие здесь Вероники оказало влияние на многих, инекоторые были готовы пересмотреть свою собственную жизнь. На одной из встречБратства кто-то пытался объяснить происходящее: смерть в Виллете приходила либовнезапно, никому не давая времени о ней подумать, либо после долгой болезни, ав этом случае смерть – всегда благо.

Случай же с этой девушкой был драматическим – ведь онабыла молода, ей вновь хотелось жить, а все знали, что это невозможно. Некоторыезадавались вопросом: “А если бы такое случилось со мной? У меня есть шанс жить.Использую ли я его?”

Некоторые даже не пытались ответить на этот вопрос. Ужедавно они отказались от подобных попыток и жили в мире, где нет ни жизни, нисмерти, ни пространства, ни времени.

Но многие всерьез задумались, и Мари была одной из них.

Вероника оторвалась от клавиш и посмотрела на Мари за окном,вышедшую в ночной холод в легкой накидке. Она что, хочет умереть?

Нет. Это я хотела умереть.

Она снова заиграла. В последние дни жизни она наконецосуществила свою великую мечту: играть от сердца и от души, играть, сколькохочет и когда хочет. И не важно, что ее единственный слушатель –юноша-шизофреник. Главное, что он любит музыку. Только это и было важно.

У Мари никогда не возникало мыслей о самоубийстве. Наоборот,когда пять лет назад в том же кинотеатре, где она была сегодня, ее простопотряс фильм об ужасающей нищете в Сальвадоре, она впервые задумалась о том,какой бесценный дар – ее собственная жизнь. Теперь, когда дети ужеповзрослели и определились в профессиональном отношении, она решила броситьбесконечно скучную службу адвоката и посвятить остаток своих дней работе вгуманитарной организации. В стране изо дня в день ширились слухи о предстоящейгражданской войне, но Мари в это не верила: Европейское Сообщество ни за что быне позволило разразиться новой войне у самого своего порога.