Секретарша проводила удивленным взглядом начальницу, откоторой за все три года работы не слышала ни одного резкого слова. Наверное, всамом деле какие-то серьезные неприятности: может, ей сообщили, что как разсейчас муж дома с любовницей, вот она и торопится его застукать?

Она хороший адвокат и знает, что делает, – сказала себесекретарша. Скорее всего, уже завтра начальница попросит у нее прощения.

Но «завтра» не наступило. В ту ночь Мари долго говорила смужем и описала ему все симптомы того, что с ней происходит. Вдвоем они пришлик выводу, что учащенное сердцебиение, холодный пот, отчужденность,беспомощность и потеря самоконтроля – все это можно назвать одним словом:страх.

С помощью мужа Мари попыталась проанализировать ситуацию.Про себя он подумал – а вдруг это рак мозга, – но ничего не сказал.Мари, в свою очередь, все больше укреплялась в подозрении, что случившееся сней – лишь начало чего-то в самом деле ужасного, и тоже промолчала. Поздравом размышлении, как и подобает умным и зрелым людям, они попытались прийтив разговоре к какому-то общему знаменателю.

– Наверное, тебе стоит пройти обследование.

Мари согласилась, но при одном условии: никто ничего недолжен знать, даже их дети.

На следующий день она попросила у себя в адвокатской конторе30-дневный отпуск за свой счет. Муж хотел отвезти ее в Австрию, где имеютсялучшие специалисты по болезням мозга, но Мари отказывалась выходить издома – теперь приступы были все чаще и все более продолжительными.

С большим трудом – главным образом при помощиуспокоительных – они добрались до ближайшей больницы, где Мари прошлавсестороннее обследование. У нее не нашли никакой патологии, включая ианевризму, и это принесло хоть какое-то успокоение.

Но сами приступы беспричинной и неодолимой паники никуда неисчезли. Муж ходил за покупками и готовил, а Мари ограничилась ежедневнойобязательной уборкой, чтобы хоть как-то отвлечься. Она принялась читать подрядвсе, какие только могла найти, книги по психиатрии, но вскоре их забросила: ейказалось, что любая из описанных там болезней есть и у нее.

Самым ужасным было то, что приступы теперь стали привычными,но все равно она чувствовала все тот же страх перед той совершенно чуждойреальностью, в которую снова и снова попадала во время очередного приступа, всету же неспособность контролировать себя. К этому прибавились угрызениясовести – ведь мужу теперь приходилось работать за двоих, взяв на себяпочти все домашние обязанности.

Тянулись дни, а ее состояние никак не улучшалось, и Мариначала чувствовать – и все чаще проявлять – крайнее раздражение.Достаточно было малейшего повода, чтобы она вышла из себя и заорала на мужа илина первого, кто под руку попадет, после чего неизменно начинались истерическиерыдания.

Через несколько дней после того, как закончился отпуск, аМари так и не вышла на работу, к ним домой явился один из ее сотрудников. Онзвонил ежедневно, беспокоясь о ее здоровье, но Мари не поднимала трубку илипросила мужа сказать, будто сейчас занята. В тот день он просто пришел и звонилв дверь до тех пор, пока она не открыла.

То утро выдалось сравнительно спокойным. Мари приготовилачай, они поговорили немного о работе, и затем он спросил, когда же онасобирается вернуться в контору.

– Никогда.

Он вспомнил разговор о Сальвадоре.

– Ну что ж: конечно, вы вольны поступать пособственному усмотрению, – сказал он примирительным тоном, – хотя мнекажется, что именно работа в данном случае лучше всякой психотерапии.Поезжайте, повидайте мир, будьте полезной там, где в вас нуждаются, – нопомните, что двери конторы для вас всегда открыты, можете вернуться, когдапожелаете.

Услышав это Мари расплакалась, – теперь это с нейслучалось на каждом шагу.

Коллега подождал, пока она успокоится. Опытный адвокат, онни о чем не спрашивал, зная, что иной раз легче добиться ответа молчанием, чемзадавая вопросы.

Так и случилось. Мари рассказала обо всем, что с нейпроисходило, начиная с посещения кинотеатра и до недавних истерическихприпадков при муже, который так ее поддерживал.

– Я сошла с ума, – сказала она.

– Это возможно, – ответил он с видом знатока, но снежностью в голосе. – В таком случае у вас два выбора: лечиться илипродолжать болеть.

– То, что я переживаю, неизлечимо. Я остаюсь всовершенно здравом уме, а напряженность чувствую оттого, что такая ситуациясохраняется уже давно. Но у меня нет таких обычных симптомов безумия, какпотеря чувства реальности, безразличие или неуправляемая агрессивность. Толькострах.

– Все сумасшедшие говорят, что они нормальны.

Оба рассмеялись, и она вновь налила чаю. Они говорили опогоде, об успехах словенской независимости, о напряженности, возникшей теперьмежду Хорватией и Югославией. Мари целыми днями смотрела телевизор и былахорошо обо всем информирована.

Прежде чем попрощаться, коллега снова затронул эту тему.

– Недавно в городе открыли санаторий, – сказалон. – Иностранный капитал, первоклассное лечение.

– Лечение чего?

– Неуравновешенности, скажем так. Ведь чрезмерныйстрах, как и все чрезмерное, – это неуравновешенность.

Мари пообещала подумать, но так и не приняла никакогорешения по этому вопросу. Прошел еще месяц. Приступы паники повторялись, и она,наконец, поняла, что рушится не только ее личная жизнь, но и ее семья. Онаснова попросила какое-то успокоительное и решилась выйти из дому – вовторой раз за шестьдесят дней.

Она поймала такси и поехала к «новому санаторию». По дорогетаксист спросил, едет ли она кого-нибудь навестить.

– Говорят, что там очень удобно, но еще говорят, чтосумасшедшие буйные и что лечение включает применение электрошока.

– Мне нужно кое-кого навестить, – ответила Мари.

Одной лишь часовой беседы было достаточно, чтобыпрекратились длившиеся два месяца страдания Мари. Руководитель заведения –высокий мужчина с крашеными темными волосами, который отзывался на имя «докторИгорь», – объяснил, что речь идет всего лишь о заболевании ПаническимСиндромом – болезнью, недавно вошедшей в анналы мировой психиатрии.

– Это не означает, что болезнь новая, – пояснилон, стараясь быть правильно понятым. – Бывает, что страдающие ею людискрывают ее из опасения, что их примут за сумасшедших. Тогда как это –всего лишь нарушение химического равновесия в организме, как в случаедепрессии.