Но мне была нужна работа, да и Энгуса я всегда любила, чтобы он ни выкинул. С чего это вдруг я ополчилась на нью-йоркские нравы? ГдеКрис, где Сан-Франциско, где я сама? В прошлом или в настоящем? То ливозвращение в Нью-Йорк сделало меня шизофреничкой, то ли из самолетадействительно вышел совершенно другой человек.

Я собиралась попросить Энгуса взять меня на работу, а этолегче всего сделать во время ленча. Или труднее? Ладно, посмотрим. Во всякомслучае, попытка не пытка. Самое худшее, что мне грозит, это отказ. Подумаешь!Не больно-то мы и хотели…

Что дальше? С кем бы еще поговорить? Подождать встречи сЭнгусом или обзвонить всех скопом? Ну ладно, попробуем разок. Джон Темплтон.Редактор менее элегантной, менее остроумной, более приземленной «Жизниженщины». Этот журнал был грубее, прямолинейнее и разнообразнее. Он советовал,чем кормить ребенка после удаления миндалин, как оклеить обоями «контак» стеныванной, какой диеты придерживаться, если от вас уходит муж, и как сшить юбку изстарой занавески. Джон Темплтон был похож на свой журнал: довольно неглупый,хладнокровный, немногословный, деловитый и осторожный. Но мы с ним нравилисьдруг другу, несколько раз встречались, и он должен был помнить меня. Перед темкак уйти в «Декор», я работала у них внештатно. Короче, я позвонила.

Стук кнопок, щелчки, гудки и наконец приглушенное «м-мм…ф-фф».

— Мистера Темплтона, пожалуйста.

— Кабинет мистера Темплтона… — проворковал слегкаиспуганный, нерешительный юный голос. Секретарша. Слыша этот голосок, можнобыло подумать, что сия девица, не превосходящая мистера Темплтона ни умом, ниталантом, является полновластной хозяйкой журнала. Секретарши неизменно пугалименя. Они всегда спрашивали: «А по какому вы вопросу?» Помочь они, конечно,ничем не могли, но зато удовлетворяли свое любопытство.

— Мистера Темплтона, пожалуйста. Это ДжиллианФоррестер.

— К сожалению, мисс Форрестер, у мистера Темплтонасовещание. Скорее всего до вечера он будет занят, а завтра улетает в Чикаго.Может быть, я смогу заменить его? — Вот оно. Я так и знала!

— Нет, мне нужен сам мистер Темплтон. Дело в том… Я толькочто вернулась из Калифорнии и вспомнила, что когда-то внештатно работала в«Жизни женщин», и… — О господи, зачем я это говорю?

— Может быть, вам дать телефон отдела кадров? —Голос сразу стал ледяным и высокомерным. Он словно говорил: «У меня-то работаесть, а ты выбирайся как знаешь».

Нет, я хотела бы договориться с мистером Темплтоном овстрече… — Сейчас она скажет, что на этой неделе шеф очень занят, на следующейони «закрывают книгу» (то есть сдают номер в набор), а через неделю он надолгоуедет в Детройт… Ладно, все ясно!

— Что ж, хорошо. Вас устроит пятница, девять часовпятнадцать минут? Боюсь, весь остальной день у него расписан по минутам. МиссФоррестер… Алло, мисс Форрестер!

— Извините, я… Ух… Девять пятнадцать? Я… Ух… Ах… Да-да,девять пятнадцать подойдет. Я подумала… Значит, в эту пятницу? Нет-нет, все впорядке… Мой телефон? Ода, конечно. Отель «Ридженси», номер двадцать семь нольдевять… Или шесть? Нет, ноль девять, все правильно. Спасибо. До пятницы! —Ну, черт бы меня побрал…

Вот так все и началось. Если бы ничего не вышло ни в«Декоре», ни в «Жизни женщин», нашлось бы что-нибудь другое. У меня поднялосьнастроение.

— Сэм! Хочешь в зоопарк?

Мы вышли на Парк-авеню и свернули на запад, к Центральномупарку. Пока Сэм каталась на пони, я глазела по сторонам. Да, тут было на чтопосмотреть! По обе стороны от меня, насколько хватал глаз, простиралась Пятаяавеню. Слева жили богатые люди, обитатели пентхаусов[9], справавысились офисы промышленных магнатов, ворочающих миллионами долларов. Зданиекомпании «Дженерал моторе» взмывало вверх, подавляя собой окружающие дома. Всездесь казалось мне новым и огромным.

— Эй, Сэм, как насчет того, чтобы перекусить?

— Я не проголодалась.

— Тогда пошли дальше. Хочешь еще что-нибудьпосмотреть? — Сэм покачала головой, и я наклонилась, чтобы поцеловать ее.Девочка все еще тосковала по потерянному раю, о котором я тщетно пыталасьзабыть. Крис. — Пойдем, Сэм.

— А куда? — В ее взгляде зажглось любопытство.

— Сейчас мы перейдем улицу, и ты кое-что увидишь. Вонтам «Плаза».

Мы остановились на минутку, чтобы полюбоваться лошадьми икрасивыми экипажами, а потом поднялись по лестнице и вошли в волшебную страну.Отель «Плаза» был городом в городе: элегантный, как океанский лайнер, гордыйсобой, полный роскоши… Ковровые дорожки толщиной не уступали матрацам, надголовой раскачивались верхушки пальм, вокруг сновали толпы нарядных людей. Одниздесь жили, другие приходили на ленч. В этом здании было покоряющее величие.Да, таков Нью-Йорк.

— Это кто? — Сэм остановилась под огромнымпортретом круглолицей девочки, изображенной рядом с мопсом. На девочке былигольфы до колена и плиссированная юбка цвета морской волны. Ее лицо былоисполнено неистовой злобы, так что с первого взгляда можно было сказать, чтородители развелись и оставили ребенка на попечение няньки. Мисс «Пятая авеню»собственной персоной. Портрет был слегка утрирован, но я знала, кто на немизображен.

— Это Элоиза, радость моя. Про нее написан рассказ.Наверно, она жила где-то здесь, вместе со своей няней, собакой и черепахой.

— А где была ее мама?

— Не знаю. Наверно, куда-то уехала.

— Она была настоящая? — У Сэм расширились глаза.Девочка на картине ей понравилась.

— Нет, придуманная. — И тут я обратила внимание намаленькую табличку под картиной. Там было написано: «Желающих осмотреть комнатуЭлоизы просим обращаться к лифтеру…» — Эй, хочешь кое-что увидеть?

— Что?

— Сюрприз. Поехали. — Лифты были расположенынеподалеку, я в завуалированных выражениях попросила лифтера довезти нас доместа назначения. И мы медленно поднялись на нужный этаж. Лифт был полонроскошно одетых женщин и мужчин, говоривших между собой по-испански,по-французски и даже, кажется, по-шведски.

— Приехали, юная леди. Вторая дверь направо. — Япоблагодарила лифтера, и он подмигнул в ответ. Мы осторожно открыли дверь вкомнату, о которой могла мечтать любая маленькая девочка, и я улыбнулась,услышав позади восторженный вздох.

— Это комната Элоизы, Сэм.

— Ух ты!.. Здорово!

Это была настоящая витрина, задрапированная розовым ситцем ильняным полотном, полная самых диковинных игрушек, раскиданных в нарочитомбеспорядке — именно таком, какой оставляют после себя дети. Высокая худаяженщина с английским акцентом, игравшая роль «няни», с крайне серьезным видомпоказала Сэм все реликвии этой святыни. Визит прошел с громадным успехом.