— Сколько дадите?

— Пять долларов.

— Согласен.

Я вручил ему пять долларов.

— Останетесь ужинать?

— Я бы не против.

— Ничего особенного у меня нет, кроме бобов, оладий исиропа.

— Подойдет.

— Вы, случайно, не инспектор по охране дичи?

— Нет.

— О’кей. Тогда могу признаться, что у меня есть парочкаперепелов, уже приготовленных. Они хранятся в холодном виде. Давайте закусим, апотом потолкуем.

— Вам помочь?

— Нет, не надо. Только пересядьте в другой угол, чтобы мнене мешать.

— Я наблюдал, как он готовил ужин, и поймал себя на том, чтоиспытываю чувство, похожее на зависть. Хижина была бедной, но опрятной иуютной. Все здесь было аккуратно прибрано, всему находилось свое место. Шкаф ибуфет были сделаны из деревянных ящиков: в каждом из них прежде находились двепятигаллонные нефтяные канистры. Пит водрузил ящики друг на друга и закрепилгвоздями.

Ужин был без масла, но все блюда были превосходны.

Бобы с чесноком, питье, издававшее приятный запах,приготовленное, как объяснил хозяин, из светлого и темного сахара с добавлениемкленового сиропа. Внушительной величины оладьи шипели на огромной сковороде.

Пит переворачивал их, встряхивая и подбрасывая. Перепела,испеченные на древесных углях, были разогреты на плите и поданы с аппетитнойподливкой. Пит рассказал мне, что убивает дичь, когда охотничий сезонзаканчивается, удаляет шкуру, голову, ноги, внутренности, готовит на огне исохраняет впрок в таком месте, которого не обнаружит ни один пронырливыйинспектор.

— Много хлопот с инспекторами?

Пит кашлянул.

— Был тут в городе один тип, повадился сюда ходить, ноничего так и не нашел.

Это был замечательный обед. Я хотел помочь Питу убрать состола, но пока я спорил с ним, он уже управился с посудой, вымыл и высушилмиски, ножи и вилки, аккуратно спрятал все в ящики стола. Потом поставилзаправленную сырой нефтью лампу в центре стола и зажег ее.

— Хотите сигарету? — предложил я.

— Нет. Я привык к трубке. Дешевле и больше удовольствия.

Я закурил сигарету. Пит — свою трубку. Она была такпропитана табаком, что в воздухе тотчас же распространился приятный аромат.

— Ну, что вы хотите еще знать? — спросил Пит.

— Вы проводили здесь разведывательные работы?

— Да.

— Как именно? Мне показалось, что тут уже нечего былоделать, поскольку золотоносный слой находится под водой.

— В те дни, — объяснил Пит, — у нас были буры Кейстуна,очень простые в обращении. Пробиваешь буром скважину до скалы и вынимаешь грунтземлесосом.

Все, что извлекается оттуда, идет в лоток, промывается исортируется по цвету.

— По цвету?

— Да. Золото попало в грунт благодаря работе, проделаннойречкой и ледниками. Там оно расслоилось на мельчайшие чешуйки. Иногдаприходилось намывать множество таких чешуек величиной с булавочную головку,чтобы добыть хоть цент.

— Но, наверное, из каждой просверленной скважины вы добывалимного золота?

— Ничуть. Эти компании не щадили землю и бурили ее, дажеесли она давала всего центов десять на кубометр.

Это все равно больше, чем добывал человек старыми методами.

— Но как они могли получить точное представление о ценностяхс помощью такой разведки?

— Инженеры обследовали каждую скважину и тщательновзвешивали золото.

— Они получали много золота из каждой скважины?

— Нет, мелочь.

Я покурил немного и произнес неторопливо, как бы размышляявслух:

— Вероятно, было бы нетрудно фальсифицировать результатытакой разведки.

Пит вынул трубку изо рта и посмотрел на меня, сжав губы так,что они превратились в одну прямую линию.

В хижине воцарилось молчание.

— Это единственное место, где вы работали? — спросил я послезатянувшейся несколько паузы.

— Нет. Когда я разобрался в этом деле и научилсяпользоваться машинами, я много поездил. Я исследовал землю в Клондайке. Тамземля мерзлая, и ее нужно согревать, прежде чем сверлить скважину. Я был и вЮжной Америке. В общем, проехал по всей стране.

Потом вернулся сюда и работал на золотодобытчиков.

— Скопили денег?

— Ни цента, будь все проклято.

— Но сейчас вы уже не работаете?

— Нет. Поставил точку. Прожить не так уж трудно, — пояснилПит. — То, что у меня есть из барахла, я нашел среди оставшейся рухляди.Посадил немного овощей, бобы. В городе понемногу покупаю табак, сахар, бекон,муку. Вы бы удивились, узнав, как мало нужно человеку для жизни.

Поразмыслив немного, я произнес:

— Представить не мог себе, что проведу вечер в таком уютномместе, в такой приятной компании. Осталось только одно…

— Что именно?

— Хороший глоток спиртного. Поедем в город и раздобудембутылку?

Он ничего не ответил, только поглядел на меня.

— Что вы пьете? — спросил он.

— Все, что угодно, только хорошего качества.

— А сколько вы обычно платите за выпивку?

— Около трех долларов за кварту[6].

— Побудьте здесь, я сейчас вернусь.

Пит поднялся и вышел. Я слышал его удаляющиеся шаги. Затемвсе стихло. Сквозь окна, не забитые жестью, я видел обширное пространство,залитое лунным светом, черные тени, протянувшиеся за соснами и дубами. Позадибелели кучи отбросов и шлака, ловившие и отражавшие лунный свет. Их холодныйблеск напомнил мне пустыню.

Вернулся Пит. Я полез за бумажником. Он вернул мне одиндоллар из трех и добавил еще пятьдесят центов, выудив их из собственногокармана.

— Я принес только пинту, — объяснил он.

Он поставил на стол бутылку, достал стаканы и наполнил их,убрав бутылку в глубокий набедренный карман.

Напиток был приятного янтарного цвета. Он оказался совсемнеплохим по вкусу.

— Хорошая штука, — похвалил я.