– В конце Бог потребует отчет, – сказал Эдуардвслух. – А я скажу: «Случилось так, что я засмотрелся на ветер, забыл, чтопора сеять, не наслаждался своими днями и даже не пил вино, которое мнепредлагали. Но вот однажды я решил, что готов, и вернулся к своим трудам. Ярассказал людям о своих видениях Рая, как до меня это делали другиебезумцы – Босх, Ван Гог, Вагнер, Бетховен, Эйнштейн». Итак, Он скажет, чтоя ушел из приюта, чтобы не видеть, как умирает девушка, но она будет нанебесах, и заступится за меня.

– Что это вы такое говорите? – прервал егобиблиотекарь.

– Я хочу сейчас уйти из Виллете, – ответил Эдуардтвердо, во весь голос. – У меня есть дела.

Библиотекарь позвонил в колокольчик, и вскоре явились двасанитара.

– Я хочу уйти, – в волнении повторилЭдуард. – Я вполне здоров, мне нужно поговорить с доктором Игорем.

Но санитары уже схватили его. Эдуард пытался вырваться, хотяи знал, что это бесполезно.

– У вас рецидив, успокойтесь, – сказал один изсанитаров. – Мы о вас позаботимся. Эдуард начал сопротивляться.

– Дайте мне поговорить с доктором. Мне нужно многоесказать ему, я уверен, что он поймет!

Санитары уже тащили его в палату.

– Отпустите! – кричал он. – Дайте мнепоговорить с доктором, всего одну минуту!

Путь в палату пролегал через холл, где в это времянаходились почти все пациенты. Эдуард вырывался, и атмосфера стала накаляться.

– Отпустите его! Он такой же больной, как все мы!Некоторые смеялись, другие колотили ладонями по столам и стульям.

– Здесь психбольница! Никто не обязан вести себя так,как вы этого хотите!

Один из санитаров шепнул другому:

– Нужно их припугнуть, иначе скоро ситуация выйдетиз-под контроля.

– У нас нет выхода.

– Доктору это не понравится.

– Будет хуже, если эта толпа маньяков разнесет еголюбимый санаторий.

Вероника проснулась от испуга, вся в холодном поту. Там, вкоридоре, стоял страшный шум, а спать она могла только в тишине. За дверьюпроисходило что-то совершенно непонятное.

Еле держась на ногах, она выбралась в холл и тут увидела,как санитары волокут Эдуарда, а еще двое подбегают со шприцами наготове.

– Что вы делаете? – закричала она.

– Вероника!

Шизофреник заговорил с ней! Он произнес ее имя!

Со смешанным чувством стыда и удивления она попыталасьприблизиться, но ей загородил дорогу один из санитаров.

– Что происходит? Я здесь не потому, что яненормальная! Вы не смеете со мной так обращаться!

Ей удалось оттолкнуть санитара, а тем временем Другиепациенты продолжали кричать, – это и был тот оглушительный шум, который еенапугал.

Наверное, надо найти доктора Игоря и немедленно выбраться изВиллете.

– Вероника!

Он снова произнес ее имя. Сверхчеловеческим усилием Эдуардуудалось вырваться из хватки двух санитаров. Вместо того чтобы сбежать от них,он остался неподвижно стоять, как предыдущей ночью. Словно под действиемволшебной палочки, все застыли, ожидая следующего движения. Один из санитаровснова приблизился, но Эдуард бросил на него взгляд, в котором была вся егоэнергия.

– Я пойду с вами. Я уже знаю, куда вы меня ведете, изнаю: вам хочется, чтобы об этом знали все. Подождите только минутку.

Санитар решил, что рискнуть стоит. Ведь вроде бы всевернулось к норме.

– Мне кажется, что ты... мне кажется, что ты оченьмного для меня значишь, – сказал Эдуард Веронике.

– Ты не можешь так говорить. Ты живешь не в этом мире ине знаешь, что меня зовут Вероникой. Ты не был со мной этой ночью, пожалуйста,скажи, что не был!

– Нет, я был.

Она взяла его за руку. Стоял страшный шум – ктохохотал, кто аплодировал, кто выкрикивал непристойности.

– Куда тебя ведут?

– На процедуру.

– Я пойду с тобой.

– Не стоит. Ты испугаешься, хотя я и гарантирую, чтоэто не больно, ничего не чувствуешь. И это лучше успокоительных, потому чтобыстрей возвращается ясность ума.

Вероника не знала, о чем он говорит. Она сожалела, что взялаего за руку, ей хотелось поскорее уйти отсюда, скрыть свой стыд, больше никогдане видеть этого юношу, при котором открылось самое потаенное и постыдное вВеронике и который однако продолжал испытывать к ней нежные чувства.

Но вновь она вспомнила слова Мари. Я ни перед кем не обязанаотчитываться в своих поступках, даже перед этим молодым человеком.

– Я пойду с тобой.

Санитары сочли, что так, наверное, будет лучше: шизофреникане придется принуждать, он отправится с ними по своей воле.

В палате Эдуард послушно лег на койку. Его уже ожидали ещедвое с каким-то странным прибором и с сумкой, в которой находились полоски ткани.

Эдуард повернул голову к Веронике и попросил сесть рядом.

– За несколько минут о том, что сейчас будет, узнаетвесь Виллете. И все утихомирятся, потому что такое лечение внушает страх дажесамым буйным. Только тот, кто через него прошел, знает, что все на самом делене так уж страшно.

На лицах санитаров отразилось недоумение. Боль на самом деледолжна быть ужасной – но никому не известно, что творится в голове усумасшедшего. Единственно разумным было то, что парень говорил насчет страха:слух разнесется по Виллете, и вскоре все успокоятся.

– Ты поторопился лечь, – сказал один из них.Эдуард встал, и они расстелили на койке нечто вроде резинового одеяла.

– Вот теперь укладывайся.

Эдуард спокойно подчинился, как будто все происходившее былообычным делом.

Полосами ткани санитары привязали Эдуарда к койке и сунулиему в рот резиновый кляп.

– Это чтобы он не прикусил язык, – разъяснилВеронике один из мужчин, довольный тем, что дает техническую информацию иодновременно предостерегает.

На стул возле койки они поставили странного видаприбор – размером чуть больше обувной коробки, с тумблерами и тремяиндикаторами. От прибора отходили два провода, заканчивавшиеся чем-то вроденаушников.