Шериф прибыл через полчаса. Джед все еще лежал в поле, иКристел по-прежнему обнимала его. Она смутно помнила, как ее подняли, отвели всторону и расспрашивали о случившемся. В памяти осталась машина «скоройпомощи», приехавшая за Джедом, истерически кричащая мать, Бекки с детьми,которые недоуменно на все смотрели, шериф, который все повторял, что онасовершила ужасную вещь. А она все твердила, что не убивала Джеда. Но они знали.Выяснилось, что сделал с ней Том; ходили в конюшню, где на полу еще оставаласьее кровь. Потом ее отвезли в больницу, с ней были Бойд и Хироко. Там ониподписали свидетельство о том, что она находилась в невменяемом состояниипрошлой ночью, сфотографировали ее синяки. Шериф, вместо того чтобы поместитьее в тюрьму, позволил ей остаться у Вебстеров, и они ходили с ней на дознание.Ее должны были обвинить в покушении на убийство, но Том настаивал, чтобы с неесняли обвинение. В противном случае его самого обвинили бы в изнасиловании инепреднамеренном убийстве. На суде происшедшее назвали случайностью, а Том былобвинен в изнасиловании. Но в конце концов все обвинения были сняты, и смертьДжеда объявили несчастным случаем. Кристел из зала суда поехала к Вебстерам ине видела Тома и мать вплоть до похорон Джеда. В церкви во время похоронКристел и Вебстеры сидели сзади. Потом всю церемонию подробно описали в местныхгазетах.

На похоронах присутствовали все друзья Джеда, девушка изКалистога, с которой он встречался. Все плакали, включая Тома, который, выходяиз церкви, с осуждением посмотрел на Кристел. Он нес гроб с телом свояка, и этовызвало у Кристел приступ дурноты. Но так хотела Оливия. По ее мнению, вина засмерть Джеда лежала не на Томе, а на Кристел. Его похоронили рядом с отцом.Этого дня Кристел не забыть никогда. Она стояла, слепо уставившись в небо, идумала о превратностях жизни. Не осталось ничего, кроме злобы, вины, лжи,печали от потери отца и брата. Бойд хотел увести ее и взял под руку, но онаостановилась и посмотрела на мать.

– Не смей возвращаться на ранчо. Отца, который мог бызащитить тебя, нет, а я хорошо знаю, какая ты. Ты убийца, бродяжка, ты не наша,чужая здесь, хотя отца ты ухитрялась убеждать в обратном. – Мать изливала яд намладшую дочь, а та лишь покачала головой. Ее собственная ярость иссякла. Онавсю жизнь будет помнить, как ее гнев стоил брату жизни. Она сделает все, чтобыизменить свою жизнь, даже если для этого придется позволить Тому остатьсябезнаказанным. Ничего не восстановить, не изменить того, что он сделал, невернуть к жизни Джеда. Его жизнь закончена, ее продолжается.

– Тебе не надо выгонять меня, ма. – Кристел говориласпокойно. – Я сама не хочу возвращаться. Не хочу видеть эти места. Это всетеперь ваше. А я уезжаю.

– Почему бы тебе не отказаться письменно? – Томзаговорил у нее за спиной, и его запах вызвал у нее тошноту, но Кристелстаралась не обращать внимания.

– В этом нет необходимости. Завтра я уезжаю. – Ейнечего было оставлять, кроме кусочка земли, которую она так любила. Люди,которых она любила, ушли, а единственные оставшиеся были посторонними людьми.

– Смотри не возвращайся! – прогремел голос Тома, а Бойдподошел и взял ее за руку:

– Пойдем, Кристел. – И, крепко держа ее под руку, увелпрочь.

Когда они сели в машину, слезы невольно потекли по ее щекам,она отвернулась к окну, а Хироко тихонько погладила ее по руке. Никто не могпроизнести ни слова. Ровное течение жизни резко изменилось. Умер Джед, а ведьон был почти еще мальчик. Приехав к Вебстерам, Кристел отправилась гулять водиночестве. Она бродила среди высокой травы позади дома, напевая тихонькопесню, которую когда-то любили слушать ее отец и брат. Она напевала«Изумительную молитву», и ее захватили воспоминания.

Никто не слушал ее, никто не любил. Возвращаясь, оначувствовала себя такой одинокой, ей казалось, она не сможет пережить этоодиночество. Но она должна, обязана выжить. Она должна выполнить то, чтообещала отцу и себе несколько лет назад. Сейчас она должна уехать в другой мир.Но с памятью о них, сокрытой глубоко внутри.

К памяти Джеда примешивалось чувство вины, которое, оназнала, пронесет через всю жизнь. Если бы она не помчалась к Тому с отцовскимружьем, Джед бы не погиб. В известном смысле получалось, будто она сама егоубила, и она знала, что это чувство останется с ней навсегда. Ничто никогда неизменит его и не заглушит боль. Ничто не сделает ее вину меньше, что бы нислучилось в ее жизни. По ее мнению, она виновата в смерти брата, как будто онасама нажала на курок.

Она медленно брела среди высокой травы, напевала песни,которые они пели вместе, когда были детьми, слезы текли у нее по щекам, и онапечально смотрела в небо.

– Прощай, Джед, – прошептала она слова, которые несказала ему при прощании, – ...я люблю тебя.

Кристел пробыла у Бойда с Хироко несколько дней. Онанамеревалась уехать на следующий день после похорон, но была настолькоподавлена горем и чувством вины, что оказалась не в состоянии сделать это.Понадобилось несколько дней, чтобы прийти в себя. Она играла с Джейн, ходилагулять одна, и Хироко не беспокоила ее. Она инстинктивно понимала, что сейчаснеобходимо Кристел.

Девушка побывала в своем доме, забрала вещи и кошелек сденьгами. Бойд и Хироко уговаривали ее остаться у них и закончить школу, но оназнала, что не может. Она не смогла бы встретиться со своими одноклассниками –за одну ночь она стала старше их всех на целую жизнь. До окончания занятийосталось всего шесть недель, но теперь это не важно. Кристел должна уехатьпрямо сейчас, и она понимала это.

– Но куда ты поедешь? – спросила как-то за ужиномХироко.

– В Сан-Франциско. – Девушка уже все для себя решила. Унее пятьсот долларов, которых хватит на первое время, чтобы снять комнату, покаона подыщет работу. Она решила устроиться куда-нибудь официанткой, заработатьпобольше денег, а потом – в Голливуд. Теперь ей нечего терять, и она попробует.

– Ты же еще совсем ребенок, как ты поедешь в горододна? – Бойд беспокоился за нее, в глазах Хироко стояли слезы. Но Кристел былауверена, что справится со всеми трудностями, ее детство закончилось. Ребенокумер в ней в тот момент, когда пуля Тома убила Джеда.

– А сколько было тебе, когда тебя призвали в армию?

– Восемнадцать.

Кристел печально улыбнулась:

– Война – это, пожалуй, посерьезнее поездки вСан-Франциско.

– Что ты сравниваешь! У меня не было выбора.

– Так же как и у меня.

Эти слова она произнесла спокойно. Волосы Кристел собрала назатылке, синяки начали проходить, хотя их оставалось много. Но даже с синякамиона была чертовски красива. В ней появились сила и уверенность. И она прекраснознала, что ей надо уехать. Ее жизнь в долине подошла к концу.