– Что ты делаешь? – засмеялась она снова. – Я думала, тыбудешь есть гамбургеры, а не бутерброды со стеклом.

– Это не бутерброды, а приспособления для наблюдения засолнцем, Чудо-Юдо, – ответил он. – Если наложить вот так два или три стекла, тысможешь наблюдать затмение все время, не портя глаза. Я читал, что и при этомнадо быть очень осторожным: можно повредить сетчатку и даже не заметить этогодо поры до времени.

– Ух ты! – оценила Джесси. Идея о том, что можно повредитьсетчатку и не заметить, поразила ее как явное преувеличение. – А сколько будетпродолжаться полное затмение, папа?

– Недолго. Минуту или что-то в этом роде.

– Тогда делай эти смотрелки, потому что я вовсе не хочусжечь глаза. Тебе один гамбургер или два?

– Одного достаточно. Если он большой.

– О'кей.

Она повернулась, чтобы идти.

– Чудо-Юдо?

Она посмотрела на него, перед ней стоял невысокий стройныйчеловек с жемчужными каплями пота на лбу, курчавые волосы выбивались из-подплатка, шорты почти не скрывали стройных ног, и на какой-то миг тот факт, чтоэтот человек – ее отец, стал ничего не значащей ерундой. Ее снова поразило, какон симпатичен и как молодо выглядит. Капелька пота прочертила живот,проскользнула левее пупка и оставила темное пятнышко на поясе его йельскихшорт. Она посмотрела на лицо отца, вдруг ощутив на себе его взгляд. Даже теперь,сузившиеся от дыма, глаза были большими.

Джесси почувствовала, что ее гортань совершенно суха и ейнадо глотнуть, прежде чем она сможет заговорить. Наверное, это был едкий дым отгорелки. А может быть, и нет.

– Да, папочка?

Он долго ничего не говорил, только смотрел на нее, а потстекал струйками по его щекам и лбу, и коже тела, и тут Джесси испугалась. Онснова улыбнулся, и опять все стало хорошо.

– Ты сегодня просто очаровательна. В сущности, ты оченькрасивая девушка.

– Спасибо. Значит, не Чудо-Юдо?

– Нет, просто Чудо.

Его комплимент так ее обрадовал (особенно после сердитыхслов матери накануне вечером, а может, и вследствие их), что в горле всталкомок, и она хотела заплакать. Но вместо этого она улыбнулась, сделала емукниксен и бросилась затем к плите, а сердце так и колотилось в груди. Одно извыражений, сказанных ее мамой, самые плохие слова (ты ведешь себя так, словноона твоя…) снова всплыли на поверхность ее сознания, и Джесси погасила их стаким же отвращением, как выбросила бы гусеницу, упавшую за воротник. И все-такиона чувствовала себя во власти противоречивых взрослых эмоций и не могла от нихосвободиться. Кроме того, она и не была уверена, что хочет этого. Это былобезумие.

Ну и что? Такой уж день. Даже солнце собиралось совершитьнечто совершенно безумное. Так пусть будет что будет.

«Да, – согласился голос, который однажды наденет маскараднуюмаску Рут Нери. – Почему бы и нет?» Гамбургеры «Затмение» с гарниром измаринованных грибов и молодого лука были просто фантастическими.

– Они наверняка затмевают все блюда, которые готовит мать, –сказал папа, и Джесси радостно засмеялась. Они ели на веранде, держа наколенках металлические тарелки. Между ними был круглый столик, на которомстояли приправы, бумажные тарелочки и всякие приспособления для наблюдениязатмения – полароидные темные очки, картонные коробки с рефлекторами домашнегоизготовления, такие же, как те, что взяли с собой почитатели солнца,отправившиеся на гору Вашингтон, осколки дымчатого стекла и нитяные перчатки,найденные в ящике тумбочки на кухне.

– Стекла уже остыли, – сказал Том, – однако будь осторожна –там могут быть острые кромки! Я вовсе не хочу, чтобы мама, вернувшись домой,нашла записку, что я увез тебя на «скорой» в больницу в Оксфорд-Хиллз, где тебедолжны пришить пару отрезанных пальцев.

– А маме наша идея не очень-то понравилась, так ведь? –спросила Джесси. Отец пожал плечами.

– Может быть, – сказал он, – но зато мне понравилась. Мнесразу очень захотелось, чтобы мы это сделали. – И он улыбнулся такой широкойоткрытой улыбкой, что Джесси невольно улыбнулась в ответ.

Сначала они использовали рефлекторы, когда в 4.29 днязатмение началось. Солнце, как его видела Джесси, было не больше горлышкабутылки. Однако оно было столь ярким, что Джесси взяла со столика и надела темныеочки. По ее «таймексу» затмение уже должно было начаться: время 4.30.

– Наверное, мои часы спешат. – волнуясь, сказала она, – илиэти астрономы врут.

– Посмотри еще раз, – улыбнулся Том. Когда она сновапосмотрела, то увидела, что солнечный диск уже не был совершенно круглым.Черное поле захватило правый край. Дрожь прошла по ее спине. Том заметил этудрожь, потому что наблюдал за дочерью, а не за солнечным затмением.

– Чудо-Юдо? Все в порядке?

– Да, но немного.., жутко, правда?

– Да, – сказал он. Она подняла на него глаза и увидела, чтоон говорит правду. Отец был испуган так же, как она, и это выражение делало егоеще более похожим на мальчишку. Ей в голову, конечно, не приходила идея, чтоони могут бояться разных вещей. – Хочешь посидеть у меня на коленях, Джесс?

– А можно?

– Конечно.

Джесси скользнула на его колено, держа в руках свою коробку,поерзала, чтобы удобнее устроиться, и ей ужасно понравился легкий аромат смесипота, нагретой солнцем кожи и лосьона – она вспомнила название «Редвуд». Онапочти не заметила, как его рука обняла ее коленку. Все-таки это был ее папа, ане какой-нибудь мальчишка.

Медленно ползли минуты, а Джесси все ерзала, пытаясь занятьнаиболее удобное положение, – казалось, сегодня его коленки были из однихкостей. Наконец она сосредоточилась на солнце с наступающей черной тенью. Вкакой-то момент она, видимо, впала в забытье минуты на три, а может, и дольше,потому что вдруг ощутила холодный ветер на своих руках, и краски дняизменились: цвета, казавшиеся такими яркими, когда она облокотилась на плечоотца и закрыла глаза, теперь стали смутными, а свет померк. Джесси посмотрела всвою коробку и была поражена, увидев, что от солнца осталась только половина.Часы показывали 5.09.

– Папа, смотри, солнце уходит!

– Да, – ответил он. Его голос был каким-то отчужденным. –Прямо по расписанию. Каким-то смутным образом она уловила совсем легкоедвижение его руки вверх по ее ноге, пока продолжала наблюдать за солнцем.

– Могу я уже посмотреть сквозь дымчатое стекло, пап?

– Пока нет, – сказал он, и его ладонь поднялась еще выше поее бедру. Рука была теплой и ласковой. Джесси накрыла эту ладонь своей иулыбнулась ему.