Она наткнулась на нее на лотке букиниста на Кэд'Орсе: книгабыла по-французски, и она подумала, что Антуану она понравится. Он и в самомделе обрадовался, хотя, конечно, не так, как она духам.

Евгения Петровна, забрав свои подарки, неслышно удалилась ксебе и тихо прикрыла за собой дверь, мысленно пожелав квартиранту удачи: хотьбы Зоя оказалась благоразумна и не отвергла его!..

— Антуан, как вам не совестно? Вы, наверно, истратилина нас все, что у вас было, — сказала Зоя, поправляя длинной кочергойдрова в камине. — Это безрассудно, но ужасно мило с вашей стороны. Я вамтак благодарна… Буду хранить ваш подарок для самых торжественныхслучаев. — Она уже решила, что надушится только через две недели, наРождество, а до тех пор даже не откроет флакончик.

Антуан сел рядом с нею и глубоко вздохнул, стараясь унятьсвое волнение: еще никогда в жизни ему не было так страшно, как сейчас, подлеэтой девушки, которая была на тринадцать лет младше его. Никогда — даже подВерденом.

— Зоя, я хотел поговорить с вами… — начал он, чувствуя,как ладони его стали влажными.

Она взглянула на него с удивлением:

— О чем же?

— О том… — Сердце его колотилось. — О том, что я…я люблю вас. — Последние слова он произнес еле слышно.

— Что? — переспросила Зоя, думая, что ослышалась.

— Я люблю вас, люблю с того дня, как поселился здесь.Мне казалось, вы замечаете это…

— Что я должна была заметить? — Зоя была иизумлена и раздосадована. Он все испортил! После его дурацкого признания она несможет относиться к нему как прежде, их добрым отношениям конец. — Да ведьвы же меня совсем не знаете!

— Мы с вами прожили под одной крышей целых два месяца,это большой срок… И если вы ответите согласием, ничего не изменится, мы будемжить как жили, просто вы переберетесь ко мне в комнату.

— Какая прелесть! — Зоя прошлась из угла вугол. — Просто переберусь к вам в комнату, а в остальном — всепо-прежнему… Да как вам в голову могло прийти подобное?! Мы живем впроголодь,ни у вас, ни у меня ни гроша за душой, а вы вознамерились жениться!

С какой стати?! Я не люблю вас, не знаю вас… Вы меня незнаете… Мы с вами чужие друг другу люди, Антуан!

— Но почему же? Мы друзья… Многие удачные бракиначинались с этого…

— Я в это не верю. Я хочу любить того, за кого выйдузамуж, понимаете? Любить! Любить до безумия, до полного самозабвения!.. Я хочу,чтобы это было возвышенно и романтично.

Она почти кричала, хотя видела, что лицо Антуана выражаетглубокую печаль, но остановиться уже не могла, да и обращены были эти слова нестолько к нему, сколько к жестокой и несправедливой судьбе, которая свела ее сэтим человеком, подарившим ей ее любимые духи.

— А вот ваша бабушка считает, что мы можем бытьсчастливы вместе… — пробормотал в растерянности Антуан. Этого говорить неследовало: Зою точно подкинуло в воздух от слепой ярости.

— Вот и женитесь на моей бабушке! А я вообще не желаювыходить замуж! По крайней мере сейчас, когда вокруг царят голод, холод,смерть! Все бьются в жестокой нужде, все несчастны и больны, а вы в подобныхобстоятельствах решили вкусить радостей супружества! Отличное начало, нечегосказать!

— Все это значит только одно: вы меня не любите, —произнес Антуан спокойно, всем своим видом показывая, что готов снести и это.Неожиданно его спокойствие подействовало на Зою отрезвляюще: она села рядом ивзяла его за руку.

— Нет, Антуан, не люблю. Но вы мне очень симпатичны, ядумала, мы стали настоящими друзьями, и никогда даже не подозревала, что… Выведь никогда не заводили об этом речь, я и не догадывалась… — Глаза ее наполнилисьслезами.

— Я не осмеливался, Зоя… Но, может быть, вы все жеобдумаете мое предложение и дадите ответ потом?

Но она печально покачала головой:

— Нет, я не могу. Это будет нечестно по отношению и квам, и ко мне. Мы оба заслуживаем иной участи. — Она обвела взглядомубогую комнатку и вновь взглянула ему в глаза:

— Если бы мы любили друг друга, все это не имело быникакого значения. А так — имеет.

Я не могу быть вашей женой, Антуан, я вас не люблю.

— Но можно ведь попробовать… — Странно было слышать этудетскую интонацию в устах человека, так жестоко битого жизнью.

— Нет, нельзя, извините меня. — И Зоя, оставив настоле шарф, перчатки и флакончик, ушла в свою комнату, без стука притворив засобой дверь.

Антуан огляделся по сторонам и тоже ушел к себе, выключивпредварительно свет в гостиной. Может быть, она передумает, может быть, ЕвгенияПетровна сумеет уговорить ее… Она ведь на его стороне… Но в глубине души онсознавал, что его удел — не любовь, а безнадежное отчаяние.

Войдя в спальню, Зоя подошла к окну и, глядя в сад,принялась раздеваться. Графиня, не видя с кровати ее лица, почувствовала, чтоона беззвучно плачет, но, когда внучка обернулась к ней, глаза ее сухо блестелиот негодования.

— Зачем вы это затеяли, бабушка? Зачем вы его ободряли?Это жестоко с вашей стороны. — Вспомнив страдальческие глаза квартиранта,она ужаснулась. Но выйти за него из жалости было бы еще ужасней. Она ведь тожеживой человек… А сердцу, как известно, не прикажешь.

— Это не жестоко, а разумно. Ты должна выйти замуж,Антуан по крайней мере берег бы тебя, заботился о тебе. Он не проходимец, и онлюбит тебя.

— Но я-то его не люблю!

— В твоем возрасте девушки сами не знают, чего хотят.

Евгения Петровна опасалась, что внучка продолжает вздыхатьпо американцу, который был вдвое старше ее и с ноября не подавал о себе вестей.

— Я знаю, что хочу выйти замуж за того, кого полюблю.Неужели это надо объяснять? — Со слезами на глазах она уселась наединственный стул, взяв на колени Саву.

— В наших с тобой бедственных обстоятельствах однойлюбви мало. Будь благоразумна, Зоя. Я уже стара, здоровье мое ухудшается скаждым часом. Мне недолго осталось. А что будет с тобой? Чем ты будешьзаниматься? Танцевать в балете? Ждать в одиночестве старости, когда ногиперестанут гнуться? Выбрось дурь из головы, пока не поздно! Скажи ему «да» изаставь себя полюбить его!

— Как вы можете так говорить!

— Могу, представь себе. Могу, ибо прожила жизнь и знаю,когда надо сражаться, когда — сдаваться, а когда накинуть на чувства узду.Неужели ты думаешь, я не хотела бы, чтобы ты вышла за прекрасного принца и жилас ним во дворце на Фонтанке? Но принцы подались в таксисты, и нет больше ниФонтанки, ни России. Что у нас есть, Зоя, то и есть, и больше уже, боюсь, небудет ничего. Надо смириться. Я не хочу оставлять тебя одну, без защиты…

— Но я же не люблю его!