Князь Владимир приехал вскоре после одиннадцати. Он пообещалотвезти женщин в церковь и был поражен, увидев Клейтона. Графиня познакомиламужчин, и Владимир пристально вгляделся в лицо капитана, гадая, кто он и чтоздесь делает. Все было ясно по си??ющим глазам Зои. Создавалось впечатление, чтоона жила последние месяцы только ради того, чтобы дождаться этого момента.

Клейтон прошел за девушкой на кухню и, пока Евгения Петровнаналивала вино князю, осторожно взял ее за руку и медленно привлек к себе. Ондержал ее в объятиях, закрыв глаза, а его губы мягко касались ее шелковистыхволос.

— Я ужасно скучал по тебе, малышка… Я хотел написатьтебе, но не мог. Место, где располагался наш штаб, засекречено. Это чудо, чтоменя вообще отпустили сюда. — Он вплотную занимался разработкой плановПершинга для американских экспедиционных войск. Потом он оторвался от нее ивзглянул на Зою сверху вниз своими теплыми синими глазами. — А ты хотьнемного скучала?

Она не могла отвечать, едва удерживая слезы. Жизнь былатакой трудной: бедность, недоедание, холодная зима, война. Все это былокошмаром, и теперь вдруг появился он: с пирожными, вином и сильными,обнимавшими ее руками.

— Мне вас очень не хватало. — Зоя произнесла этислова шепотом и отвела глаза. Она боялась даже взглянуть на него; он могслишком многое понять по ее глазам. Но с ним она чувствовала себя настолькоспокойно, как будто ждала его всю жизнь. Но тут они услышали вежливоепокашливание в дверях кухни и обернулись.

Это был князь Владимир, который с завистью смотрел на них.

— Нам пора в церковь, Зоя Константиновна. — Онзаговорил с ней по-русски и на мгновение встретился глазами с Клейтоном. —Вы пойдете с нами, сэр? Дамы идут на полуночную службу.

— Мне бы очень хотелось. — Он взглянул наЗою. — Как вы думаете, бабушка не будет возражать?

— Конечно, нет. — Зоя ответила за двоих, преждевсего за себя, а в это время думала о том, где он остановился. Она хотелапредложить ему комнату Антуана, но вполне резонно решила, что бабушка сочтетэто неприличным. Хотя теперь это не имело значения. Что значит прилично илинеприлично, когда у тебя нет ни еды, ни денег, ни тепла и мир, в котором онижили прежде, канул в небытие? Кого волновало приличие? Теперь это все казалосьЗое таким глупым.

Клейтон осторожно взял ее за руку и повел из кухни.

Сава последовала за ними в ожидании чего-нибудь вкусного, иЗоя, протянув руку, дала собаке кусочек драгоценного бисквита.

Бабушка пошла одеваться, а Зоя сняла свое изношенное пальтос вешалки у дверей, в то время как мужчины ждали их, вежливо беседуя о войне, опогоде и о возможности окончания войны в ближайшие месяцы.

Князь Марковский старался найти в американце что-нибудьнеприятное. Конечно, американец был слишком стар для Зои, и со стороны графинибыло бы глупо позволить внучке увлечь себя. Когда кончится война, капитанвернется в Нью-Йорк и забудет красивую девушку, с которой проводил время вПариже. Но князь в глубине души не мог осуждать американского офицера. Девушкабыла слишком хороша. Князь до сих пор не мог спокойно смотреть на Зою, хотя ужебольше месяца ухаживал за одной из подруг своей дочери. Она была из хорошейсемьи, которая приехала в Париж прошлой весной и, как многие эмигранты,зарабатывала шитьем. Она и дочь ждали его в церкви.

Клейтон помог старой графине спуститься вниз, а Владимирпошел к такси. Они медленно ехали по тихим улицам, и Клейтон, любуясь ночнымПарижем, поминутно останавливал свой взгляд на Зое. Весной она казалась болееоживленной.

Собор Александра Невского был уже полон, изнутри раздавалосьмелодичное пение. Войдя, они услышали тихий гул голосов. Сладко пахло ладаном,в соборе было тепло, и Зоины глаза наполнились слезами, когда она, оглянувшись,увидела знакомые лица и услышала русскую речь. Ощущение было такое, будто ониснова были дома, лица от длинных свечей казались живыми и теплыми. Князьпротянул одну свечку старой графине, другую Клейтону, а Зоя взяла свечку умаленького мальчика. Он посмотрел на нее с застенчивой улыбкой и пожелалсчастливого Рождества.

Она вспомнила о других праздниках Рождества, другихвременах… о Маше и Ольге, Татьяне и Анастасии… тете Алике и дяде Ники… и омаленьком Алексее… Каждый год они вместе встречали светлый праздник Рождества…И когда Зоя попыталась прогнать воспоминания, Клейтон взял ее за руку, какбудто почувствовал, что она грустит. Капитан впервые был в православном храме,хор привел его в восторг. Слезы медленно текли по щекам мужчин, а многиеженщины плакали навзрыд, вспоминая покинутую Родину. Для Зои это было почтиневыносимо: запахи, звуки и чувства были так мучительно знакомы. Закрыв глаза,она представила, что рядом стоят родители, брат… Она снова чувствовала себя ребенком,стоя рядом с Клейтоном, пытаясь представить себя все еще в России.

А после службы множество знакомых подходили к ним. Мужчиныкланялись и целовали руку Евгении Петровне, простые люди низко кланялись,некоторые на мгновение становились перед ней на колени, друзья, не стесняясь,плакали и обнимались. Клейтон был растроган увиденным. Зоя представила егосвоим знакомым. Очень многие лица Зоя видела не в первый раз, хотя некоторыхона и не знала. Графиню же и ее внучку знали все. В церкви были Великий князьКирилл, а также некоторые другие родственники Романовых, все в старых одеждах,изношенной обуви и с озабоченными лицами. Им было нелегко без своего привычноговеликолепия, и в то же время не прийти они не могли — это было как путешествиев прошлое, которое всем им хотелось вернуть и о котором они будут вспоминатьвсю жизнь.

Стоявшая рядом с Владимиром Евгения Петровна выгляделаизможденной. Она стояла, выпрямив спину, и приветствовала всех, кто подходил кней. Был ужасный момент, когда Великий князь Кирилл приблизился к ней изаплакал, как дитя. Оба не могли от волнения сказать ни слова, и ЕвгенияПетровна молча перекрестила его. Тогда Зоя осторожно взяла бабушку за руку и,взглянув на Владимира, молча повела ее из церкви к такси. Графиня с тяжелым вздохомоткинулась на сиденье, глаза ее говорили о многом.

— Это была красивая служба, — тихо сказал Клейтон,тронутый сверх всяких слов. Он почувствовал значительность, гордость, страданияи скорбь этих людей. Как будто все они в молчаливом согласии молились за своегоцаря, за его жену и детей. Клейтона интересовало, получала ли Зоя известия отМарии, но он не хотел спрашивать в присутствии Евгении Петровны. Это былослишком болезненно. — Спасибо, что позволили мне пойти с вами.

Когда они вернулись домой, Клейтон проводил их наверх, аВладимир разлил остатки вина. Видя печальные глаза и усталое лицо ЕвгенииПетровны, Клейтон пожалел, что не захватил бренди, оно могло подбодрить усталуюграфиню. Он снова разжег камин и погладил Саву, а Зоя дала собаке еще кусочекбисквита.

— Тебе надо лечь спать, бабушка.

— Сейчас пойду. — Ей хотелось побыть с ними,предаться воспоминаниям. — Счастливого Рождества, дети. Благослови васгосподь. — Она пригубила вино и медленно встала. — Я покидаю вас. Яочень устала.