— Бабушка, что ты сделала? — вдруг испугалась Зоя,но старушка уже вытерла слезы кружевным платочком, который сохранился у нее состарых времен.

— Ничего, дорогая. Владимир был настолько добр, чтопредложил отвезти нас сегодня вечером в собор Александра Невского.

Был канун Рождества, и Зоя знала, что все русские в Парижебудут там, но она была не уверена, что бабушке стоит идти в церковь на вечернююслужбу. Может быть, ей лучше остаться дома. Но у бабушки был непреклонный вид,когда она выпрямилась и улыбнулась Владимиру, который вернулся с дровами.

— Ты уверена, что выдержишь, бабушка?

— Конечно. — И какое это теперь имелозначение? — Я никогда в жизни не пропускала полуночную рождественскуюслужбу.

Но они-то знали, что в этом году это будет тяжело для обеихженщин. После стольких потерь служба напомнит им о прошлогоднем Рождестве,которое они отмечали на родине в кругу родных. И Зоя весь день думала о Маше, овсех остальных, справлявших Рождество в Тобольске.

— Я вернусь в одиннадцать часов, — пообещал князь,уходя.

Зоя собиралась надеть свое лучшее платье, а бабушкавыстирала и отгладила единственный приличный кружевной воротничок к черномуплатью, которое Зоя купила ей.

Это был далеко не самый веселый канун Рождества в тихойквартире, и пустая комната Антуана как будто смотрела на них с укором.Несколько дней назад Евгения Петровна предложила ее Зое, но та отказалась.

После Федора и Антуана ей не хотелось жить в той комнате, иона предпочла находиться вместе с бабушкой, пока они не найдут квартиранта.

Вечером Зоя приготовила цыпленка, аппетитно зажарив его вкрошечной духовке. Надо было бы, конечно, сварить из него суп, но это былоединственное, что они могли себе позволить, и обе изо всех сил старались невспоминать о роскошных праздничных застольях в особняке на Фонтанке. Они всегдасобирались дома в канун Рождества, затем в полночь всей семьей шли в церковь, ана следующий день ехали в Царское Село, чтобы поздравить августейшихродственников. Теперь же вместо этого они радовались цыпленку, говорили овойне, вспоминали о князе Владимире; делали все, чтобы уйти от собственныхмыслей. Когда Зоя услышала тихий стук в дверь, ей пришло в голову, что этоновый квартирант, которого прислал князь Марковский.

Но это было не лучшее время для делового визита; и Зоя былапоражена, когда услышала знакомый голос… не может быть… но это был именно он.Она распахнула дверь и замерла, глядя на вошедшего. Перед ней стоял Клейтон вполном обмундировании, со сверкающими эполетами и кокардой, с серьезным лицом,но с сияющими глазами.

— Счастливого Рождества, Зоя!

Она не видела его четыре месяца, но капитан знал, как дорогим этот праздник, и приложил все усилия, чтобы вовремя уехать из Шомона иотпраздновать его вместе с ними. Ему дали отпуск на четыре дня, и он хотелпровести их вместе с Зоей.

— Можно мне войти?

Она стояла в дверях пораженная, не в силах произнести нислова, глядя на него в безмолвном удивлении.

— Я… О боже… это действительно вы?

— Похоже на то.

Он улыбнулся и слегка наклонился, чтобы поцеловать ее вщеку. Их отношения до его отъезда не заходили дальше этого, но Клейтону оченьхотелось заключить ее в объятия. Он почти забыл, какая она красивая, и вотдевушка стояла перед ним, стройная и грациозная.

Она пошла вслед за ним, с восторгом глядя на его широкиеплечи и прямую спину; сердце ее забилось от радости, когда он поздоровался сбабушкой, а затем вынул из сумки бесценные для них сокровища. Там были свежиебисквитные пирожные, коробка шоколада, три больших толстых батона колбасы,головка свежего сыра, яблоки и бутылка вина из собственных запасов генералаПершинга. Это была неописуемая роскошь по сравнению с тем, чем они питалисьпоследние месяцы. Зоя смотрела на него широко раскрытыми, счастливыми, полнымиобожания глазами.

— Счастливого Рождества, графиня, — тихо сказалкапитан. — Я скучал без вашего общества.

Но только сейчас Зоя поняла, что она-то испытывала гораздоболее сильные чувства, чем скука.

— Спасибо, капитан. Как дела на войне? — спокойноспросила Евгения Петровна, наблюдая за внучкой.

В душе она очень обрадовалась приезду капитана. Это был тотчеловек, о котором мечтала Зоя. Это было совершенно очевидно.

И вот он приехал, мужественный и красивый, и крошечнаягостиная сразу стала как-то меньше.

— К сожалению, война еще не кончилась, но мы стремимсяк этому. Надеюсь, что через несколько месяцев ситуация изменится к лучшему.

Остатки их ужина еще были на столе и теперь казалисьнестерпимо жалкими. Зоя голодными глазами смотрела на шоколад. Она засмеялась,предлагая бабушке шоколадку, а затем, как голодный ребенок, быстро съела сразудве, и Клейтон рассмеялся. Он был так счастлив, что видит ее.

— Впредь буду знать, что вы так любите шоколад, —пошутил он, осторожно взяв ее за руку.

— А?.. Чудесно!.. Большое спасибо…

Евгения Петровна засмеялась, наблюдая за внучкой: она сновабыла такой юной и счастливой. И в этот момент капитан встретился глазами сграфиней.

Она постарела за последние четыре месяца, обе женщиныпохудели, устали, переутомились, но все же Зоя не утратила своей красоты. Емутак хотелось просто обнять ее и прижать к себе.

— Садитесь, пожалуйста, капитан, — сказала ЕвгенияПетровна, которая выглядела гордой и элегантной, несмотря на возраст, болезни ипостоянные жертвы ради Зои.

— Благодарю. А дамы собираются сегодня вечером вцерковь?

Он знал, что это было их традицией. Зоя рассказывала ему,как в России празднуют Рождество, и ему хотелось пойти с ними. Он сделал всевозможное, чтобы быть вместе с ними в эту ночь, и Зоя выразительно кивнула,глазами спрашивая бабушку.

— Не хотите ли присоединиться к нам, сэр? —поинтересовалась Евгения Петровна.

— С удовольствием. — Он открыл бутылку вина, Зоядостала бокалы, которые капитан подарил им летом, и молча смотрела, как онразливает вино. Это было как в сказке: Клейтон, стоящий здесь в парадной форме.Как видение… И вдруг на память пришел Антуан.

Она ведь ему сказала, что не может выйти замуж за человека,которого не любит. А теперь она знала, что любит! Теперь было ясно, что нивозраст, ни общественное положение Клейтона не играют никакой роли. Это былоглупо, конечно. Он не писал целых два месяца. Она не имела понятия, что ончувствовал по отношению к ней, и вообще, интересовала ли она его.

Зоя знала только, что он был благородным и добрым и что онснова вошел в ее жизнь в канун Рождества.

Больше она не знала ничего. Но наблюдавшая за ними ЕвгенияПетровна знала намного больше, даже больше, чем стоявший здесь Клейтон.